Но нехватки внимания Юля не испытывала, потому что у неё был дедушка. Может, не самый лучший дед на свете, но точно любивший её, никогда не отмахивавшийся, отвечающий на все вопросы и во всём поддерживающий.
Иногда мама говорила, что он любит внучку больше родной дочери, а Юля с дедом переглядывались, давая друг другу понять, что так и есть, а потом качали головами, отвергая её предположение.
Дедушка был знаком с её первым мальчиком, хрустел огурчиками, которые тот научил её закатывать, и, когда они расстались, обещал, что у них обоих впереди много нового и интересного.
Перейдём к учёбе в Вузе.
Сдав экзамены, она прошла на бюджет, была зачислена в группу и заселена в комнату общаги, где уже проживали две третьекурсницы.
Студенческая жизнь была сложной.
Уехав за семьсот километров от родных, она оказалась почти одна, так как в этом городе у неё была только двоюродная сестра отца, и между ними было слишком мало общения в прошлом, чтобы имелась какая-то родственная привязанность.
Соседство с двумя посторонними девушками, один туалет на крыло и общая женская душевая тоже не помогали почувствовать себя как дома.
И сама учёба подкидывала проблем.
Не всё давалось легко. Биология – да, и с запоминанием названий и терминов на латинском языке проблем не было, потому что у неё хорошая память, и она лучше всех в школе сдала английский, но в остальном нужно было стараться, ей было не до развлечений, и если выпадала возможность отдохнуть, она тратила это время на сон.
Ещё и старостой была назначена девчонка с таким писклявым голосом, что Юле всю информацию приходилось переспрашивать у своей одногруппницы Ани, потому что её мозг просто не воспринимал этот писк, чтобы понять, что та говорит.
Но первые две сессии она закончила без троек, сохранив стипендию, и поехала домой.
Ни новых отношений, ни огромного числа весёлых друзей, ни интересных событий у неё за год взрослой жизни не случилось, бывшим одноклассникам рассказать было нечего, а вот с дедушкой она по второму кругу обсуждала всё, что узнала и испытала уже не по телефону, а сидя рядом, эмоционально жестикулируя и гримасничая.
И уже перед отъездом она высказалась, что иначе представляла себя в будущей профессии, а из того, что она видела, ей понятней работа медсестёр с капельницами, уколами и перевязками, а не врачей с бумажками и двумя пальпациями в день. Но у них в семье медицинских работников не было, поэтому помочь советом ей никто не мог.
Юля с новыми силами вернулась к учёбе, выбиралась в кино и клуб с одногруппницами, отвечала на флирт четверокурсника, проживающего в их общаге, сходила с ним на бесплатное свидание в музей по студенческому билету и целовалась в мрачной прачечной.
В общем, вела обычную жизнь девятнадцатилетней студентки хорошистки.
А в ноябре позвонила мама и сказала, что дедушка умер.
Юля не поверила.
Настолько не поверила, что пока добиралась домой, в голове крутились различные сценарии, начиная с того, что умер кто-то похожий на дедушку, вломившийся чрез окно в его комнату, и заканчивая историями о летаргическом сне.
Но это был дедушка. В гробу он выглядел иначе, казался меньше, волосы лежали непривычно и рука, к которой она прикоснулась, была какой-то гладкой, и всё же это был именно он.
Через три дня девушка вернулась, дважды сходила на учёбу, потом провела воскресенье в кровати, и в понедельник никуда не пошла.
Ей просто не хотелось вставать. Весь день она либо спала, либо смотрела на батарею, расположенную под окном.
Так прошла неделя.
Соседки пытались её тормошить и сами сходили к куратору, объяснили ситуацию, и эти прогулы ей обозначили больничным.
Следующие две недели она исправно ходила на занятия, но зато не спала.
С приходом декабря ситуация не улучшилась, и даже приближение сессии не помогло ей взять себя в руки. Она пыталась читать, буквы складывались в слова, но ничего не усваивалось.
Да и заставлять себя двигаться становилось всё тяжелее. В итоге Юля появлялась на учёбе через день, пропуски не отрабатывала и копила долги.
Кто-то шёл навстречу, где-то сработала память, вспомнив то, что она успела изучить до ноября, а ещё Аня, с которой она подружилась, приходила в общагу и буквально заставляла переписывать лекции с её тетрадей, расшифровывая свой почерк и сокращения.
Благодаря всему этому в зачётной книжке за третью сессию образовалось три зачёта и один экзамен.
Но на зимние каникулы девушка домой не поехала, осталась в комнате одна и её состояние к началу второго семестра ухудшилось.
Тогда ещё не так много знали о ментальном здоровье и серьёзности депрессий. То есть сведения были, но даже будущие медики, проживающие в общаге, не задумались об этом.
Спустя тринадцать лет Юля не могла сказать, о чем она тогда думала, раз в прямом смысле похерила всю учёбу, просто не вставая с кровати. Причём ответственность перед соседками побуждала её ходить в душ, а вот перед самой собой и своим будущим она её не чувствовала, ей было безразлично.
Ну, подруга права. Есть в ней что-то от грустных подростков, что сидят на подоконниках и печально глядят в окно, слушая дождь и думая, что жизнь бессмысленна.
Точнее, было.
Сейчас она не такая.