— Скоро сестричка покинет наш дом! — озорно крикнул он, увидев меня.
Я крепко шлепнула его по спине. Он выронил мясо и заревел.
Мама на этот раз не стала отчитывать меня, а поддержала.
— Так этому шалопаю и надо.
Я умылась и выпила чай. Мама принудила съесть пиалу сметаны.
— О том, что произошло вчера вечером, никто не знает и не должен знать, — предупредила меня мама, когда я собралась уже уходить. — Имей в виду, что у каждого человека больше врагов, чем друзей. Узнают — достанется отцу. Смотри не рассказывай подружкам.
Мама думает, что я могу то ли похвастаться, то ли пожаловаться. А мне стыдно и вспомнить о том, что произошло.
— Случится тебе встретить своего свекра, — продолжает мама, — веди себя достойно, как полагается по нашему обычаю: не попадайся ему на глаза. Это — знак уважения, почитания. Ему будет приятно. Увидишь его — постарайся побыстрей скрыться.
Только я вышла на улицу, а мне навстречу Зулай.
— У нас уже почти все сдали экзамен, а тебя все нет и нет‚ — принялась она отчитывать меня. — Тебя уже два раза вызывали. А теперь меня послали узнать, что стряслось с тобой, не заболела ли.
Я отрицательно покачала головой.
— Не-по-ня-тно, — протяжно произнесла Зулай. — Непонятно и подозрительно. В чем же дело?
— Ни в чем.
— Как это ни в чем?
— Так и ни в чем. Ты что пристала, будто следователь? — огрызнулась я.
Зулай обиделась:
— Я с тобой по-дружески, а ты?
Мы шли молча. Ночью лил дождь, а сейчас солнечно. Свежо и весело выглядели тополи, рассаженные вдоль дороги. Ветерок слегка колебал их макушки.
И вдруг за мостом, который нам предстояло перейти, показалось два всадника. Один из них —. дядя Эргеш, я узнала его издали. Я оторопела. Как быть? Повернуть и скрыться? Но Зулай все поймет и растрезвонит: «Гулкуш увидела дядю Эргеша и сбежала. Она, вероятно, уже сосватана». Сердце мое колотится: по-зор, по-зор, по-зор... А всадники все приближаются.
— Зулай, — схватилась я за живот, — дорогая, подожди меня здесь немного, — сказала я и забежала во двор дяди Токтабая, мимо которого мы проходили. Бежала я от беды, а попала в беду: во дворе на меня накинулась собака. Я крикнула и присела от страха.
Жена дяди Токтабая тетушка Каймат услышала мой крик и поспешила на помощь.
— Заходи, заходи, дорогая, давно ты у нас не была.
Собака, услышав голос хозяйки, сразу присмирела.
Встреча с тетушкой Каймат не входила в мои намерения. Нужно было что-то придумать.
Я сообразила:
— Мама просит у вас немного закваски.
От сердца у меня отлегло, когда я это сказала. Всегда, вероятно, человека выручает неправда, когда он оказывается в таком трудном положении, как я.
— Закваски? — повторила тетушка Каймат. — А у меня она уже вся кончилась. Жаль, очень жаль.
«Прекрасно», — подумала я. Что бы я делала, окажись у нее закваска?
— Передай маме‚ — сказала тетушка Каймат, — что я бы не пожалела для нее закваски. Но ее нет сейчас у меня.
Я извинилась за то, что зря ее побеспокоила, и ушла. Теперь важно, чтобы мама не встретилась с тетушкой Каймат до моего возвращения.
...Когда мы пришли в школу, ребята толпились еще у дверей класса, где принимали экзамен. Встретили меня шуточками:
— А мы только ее и дожидались. Теперь можно идти сдавать. Раз Гулкуш с нами, мы не провалимся.
А кто-то заметил:
— Она так усердно готовилась, что глаза опухли.
У стены одиноко стоял Аманбай. Он был бледен, руки в карманах, во всей фигуре чувствовалось напряженность. Он искоса посмотрел на меня и отвернулся.
— Гулкуш, тебя зовут, — сказала девушка, вышедшая из класса; она уже сдала.
За столом, украшенным цветами, сидела экзаменационная комиссия во главе с директором школы. Нет нужды описывать мое состояние. Кто не волнуется на экзамене! А тут еще вчерашний вечер и встреча у дверей с Аманбаем. Руки у меня дрожат.
— Успокойся, — говорит мне, улыбаясь, учитель химии. — Все пройдет хорошо. Я в тебе уверен.
Я вытянула билет и уселась на задней парте.
— Какой номер? — спросил директор.
Я его сразу не расслышала. Я думала об Аманбае: «Вот он какой герой! Даже смотреть на меня не хочет. Почему же он не отговорил вчера своих родителей?»
— Калмурзаева, какой у тебя номер билета? — повторил директор.
— Номер? Пятый.
Учитель по химии заметил, что я чем-то расстроена. Но он не стал меня ни о чем расспрашивать. Он только подошел ко мне и тихо спросил:
— Вопросы понятны?
Я, как бы опомнившись, быстро пробежала их глазами.
— Если что непонятно, спрашивай, не стесняйся.
Я механически закивала головой.
— Не заболела ли ты? — встревожился учитель. — Я первый раз вижу тебя такой.