Я больше не девственница.
Хочется визжать и пнуть себя, особенно когда мои глаза останавливаются на самом горячем парне, таком как Адам Трентон, с голым торсом, на котором ничего нет, кроме пары баскетбольных шорт, низко сидящих на его бедрах. Эти V-образные мышцы живота, ведущие вниз к его члену, и боже… я хочу этого снова. Увидеть. Почувствовать его.
Может быть, даже попробовать на вкус.
Сердце переворачивается и плюхается вниз, в желудке пустота, а голова идет кругом. Я не могу поверить, что последние два дня были реальными. Что я действительно здесь, голая, в постели Адама Трентона. Что у нас только что был умопомрачительный секс...
Умопомрачительный для меня, по крайней мере, который заставляет задаться вопросом, что он думает обо всем этом. В порядке ли вещей это для него, или секс был также ожидаемо сокрушительным, как и для меня. Я имею в виду, от понимания того, что мне никогда не быть прежней.
Мое сердце сжимается, и я заставляю себя сохранять спокойствие; медленно вдыхаю и заталкиваю избыток эмоций подальше. Это был просто секс. Для него и для меня.
Просто секс. Не привязывайся к нему. Ты ничего не знаешь о нем, и Адам о тебе тоже. Он тебе ничего не должен, как и ты.
Хотя, все мое существо восстает против этой мысли. Я хочу, чтобы это было большим. Хочу, чтобы Адам хотел чего-то большего.
Стук в дверь заставляет меня закрыть глаза и притвориться спящей. Адам открывает дверь, говоря тихим голосом. Дверь снова закрывается, и я слышу его на ступеньках, ведущих в спальню.
— Ты уже проснулась, Дез? — его голос слышится возле кровати.
Я сажусь медленно и тащу простыню за собой, прижимая ее к груди. Его глаза осматривают всю меня, включая глаза, плечи и волосы, которые должно быть всклокочены и напоминают, скорее, крысиное гнездо.
— Привет, — говорю я.
В каждой его руке по кружке кофе: один черный, другой со сливками.
— Какой кофе ты любишь?
Хватаю вторую кружку.
— С сахаром?
Адам качает головой.
— Нет, тебе принести сахар?
Я беру его и делаю маленький глоток.
— Нет, спасибо. Так идеально.
Он сидит, пьет кофе и наблюдает, как пью я и наблюдаю за ним в ответ. Волшебный момент.
— Не был уверен, что ты любишь на завтрак, поэтому заказал всего понемногу. Бублик, омлет, французские тосты, яичница с беконом, несколько ржаных тостов.
Я усмехаюсь ему:
— Французские тосты и бекон.
Адам ставит чашку на тумбочку, идет в прихожую и снимает металлические крышки с тарелок, перекладывает бекон из одной тарелки в другую, где тосты и омлет, и приносит обе тарелки к кровати. Затем раскладывает их у изножья, а после возвращается за приборами, маслом, сиропом и графином с кофе. Наконец усевшись на кровать рядом со мной, Адам тянется к тарелке с французским тостом и беконом и вручает мне вместе с вилкой и ножом, а потом берется за свою тарелку.
— Налетай, детка, — говорит он.
Я сижу, скрестив ноги, и пытаюсь придумать способ, как бы поесть, одновременно удерживая простынь. Адам смотрит на меня несколько секунд, борясь с ухмылкой.
— Что? — спрашиваю я, кидая на него искоса свирепый взгляд.
Он пожимает плечами, пока улыбка мелькает на его губах и сразу же исчезает.
— Ничего. Ты просто так чертовски мила, что это просто смешно.
— И что это значит...? — подстегиваю его.
Адам отправляет в рот кусочек яйца и говорит после того, как прожевывает несколько раз.
— Ты вдруг стала такой скромной. Это просто забавно.
Я вздыхаю.
— В тот момент меня ничего не волновало, но сейчас все по-другому. Я не... я даже не переодеваюсь перед Рут, хотя знаю ее уже много лет, и мы разделяем эту каморку каждое лето.
— Почему? — интересуется Адам, хватая с пола свою футболку и протягивая ее мне.
Я гляжу на него с благодарной улыбкой.
— Почему, что? — нарезаю французский тост маленькими квадратиками и откусываю кусочек. Не могу удержать стон блаженства, когда насыщенный вкус взрывается во рту. Это не французский тост из «Айхоп»28. Это необычный изысканный тост, поджаренный со специями и ингредиентами, которые не могу определить, но понимаю, что никогда прежде такое не пробовала.
— Вкусно, да? — говорит Адам. — Почему тебе так некомфортно быть голой?
Я пожимаю плечами, уткнувшись глазами в завтрак, чтобы избегать контакта глаз.