Нас трясет, и мы дрожим от оргазма, но Адам все еще вонзается в меня, хотя я там уже становлюсь более чувствительной, болезненной от того, что он брал меня так жестко и так много раз, пока не смогла получить достаточно.
Потом Адам выходит из меня, обхватывает за ноги и несет в комнату, укладывая на кровать. Я смотрю, как он снимает презерватив и выбрасывает, затем закрывает дверь и возвращается к кровати, нависая надо мной. Его губы опускаются так медленно, так нежно, что это почти разрывает меня, почти вытягивает правду.
Мне хочется сказать, что я чувствую нас, Адам. Но не могу.
Потому что боюсь. Потому что никому не могу доверять.
Потому что все, кому я когда-либо доверилась, причиняли мне боль. Те, кому не доверяю, тоже причиняли мне боль. Все делают мне больно. Это предопределено. Дом за домом, приемные родители за приемными родителями. Я хотела им доверять, любить их, быть частью их семей, а они всегда возвращали меня, причиняли боль, предавали меня.
Поэтому не говорю ни слова. Просто целую его в ответ и надеюсь, что Адам сможет почувствовать мое сожаление и глубоко похороненные эмоции.
Но поцелуй не кончается. Адам отстраняется, его губы разлучаются с моими, его дыхание на моих губах. Он целует мою шею и грудь, и я хочу его снова, хотя знаю, что у меня было все, что могла физически выдержать.
Член утыкается мне в бедро. Я не могу не прикоснуться к нему, и, дотронувшись, не могу не ласкать изумительную длину. Удивление проносится сквозь меня от того, как Адам реагирует, и наблюдаю между нашими телами, как ствол оживает в моей руке.
Адам целует мне соски, а потом вздыхает и смотрит на меня.
— Что ты делаешь, Дез?
— Я не знаю.
— Опять? — Это предложение.
Качаю головой.
— Я не могу... я хочу, но... не могу. Это было... так долго и мне... все еще больно.
— Тогда что ты делаешь?
Могу только развести руками.
— Не знаю.
Адам не останавливает меня, а продолжает нависать надо мной, опираясь на руки и колени. Мы оба смотрим, как я поглаживаю член и возбуждаю его вновь. Адам смотрит, смотрю я, пока моя рука скользит назад и вперед вдоль его длины. Я потираю большим пальцем головку, и Адам вздрагивает. Я делаю это снова и снова, поглаживая и растирая конец. Он поднимает голову, и его глаза встречаются с моими.
Не знаю, зачем это делаю. Я бы предпочла, чтобы Адам был внутри меня, и полагаю, что он бы предпочел то же самое, но ни один из нас не предлагает этого. Адам не двигается, а я продолжаю поглаживать.
— Дез..., — его голос низкий и урчащий.
Я смотрю на него, и знаю, что все, что чувствую, отражается в моих глазах. Во мне борется желание сказать то, что он хочет от меня услышать, - что чувствую нашу связь, и не хочу, чтобы он уходил, хочу, чтобы это длилось вечно, что я хотела бы остановить время и побыть с ним еще несколько дней или недель, или месяцев, что хочу, чтобы это просто длилось, и длилось. Я знаю, что страх уже здесь со мной, и знаю, что Адам уезжает, как и я.
Я чувствую нас. Эта мысль готова сорваться с моих уст.
Адам выгибает спину и едва ощутимо двигается в моей хватке. Он уже близко. Я хочу увидеть все это. Его лицо напряжено, глаза прикрыты и томны.
Адам толкается в мою руку, и я ощущаю, как член утолщается и пульсирует в ладони. Я замедляю поглаживания и сжатия. Горло Адама хрипит, он напряжен. Обхватываю обеими руками его ствол и сдавливаю одной рукой возле основания, а другой - головку. Взгляд Адама останавливается на мне, и ни на секунду его не отводит, даже не моргает. Его рот открыт, и он, задыхаясь, двигается сейчас только бедрами.
— Дез...
Он хочет что-то сказать, но я не смогу соврать ему или не ответить, поэтому приподнимаюсь и целую, а потом Адам разрывает поцелуй, и мы оба смотрим, как он кончает. Белая струя выплескивается из него и попадает мне на живот. Он снова толкается, и еще одна горячая и обильная струя бьет из него и попадает мне на грудь. Я продолжаю поглаживать член, пока семя капает на мою кожу.
Так... много... спермы.
Мне нравится, как все выглядит на моей коже - его сперма на мне и то, что я приложила к этому руку.
Адам дрожит, глубоко втягивая воздух, пока я ласкаю одной рукой его длину еще пару раз, и чувствую, как еще несколько капель капают мне на живот. Затем Адам падает на кровать, задыхаясь.
— Господи, Дез.
— И снова все то же самое, — говорю я, используя его же собственную шутку.