теперь по ночам вместе, когда их мужья были в отъезде. Дворец Ольги – чистый,
красивый и организованный – был любимым местом, особенно когда Ольга восемь
месяцев ждала ребенка и не выходила.
Услышав это, Ольга нахмурилась, но Даринка хотела внимания и выпалила:
– Это было после полуночи. Пару дней назад. До середины зимы, – она склонилась,
ее кокошник опасно накренился. – Я проснулась… не помню, от чего. Звук…
Ольга недовольно фыркнула. Даринка нахмурилась.
– Не помню, – повторила она. – Я проснулась, все было неподвижным. Холодный
свет луны проникал сквозь ставни. Я подумала, что что–то услышала в углу. Может,
скреблась крыса, – Даринка заговорила тише. – Я замерла, одеяла были вокруг меня. Я не
могла уснуть. А потом кто–то заскулил. Я открыла глаза, потрясла Настьку рядом с собой.
«Настька, – сказала я ей. – Настька, зажигай лампу. Кто–то плачет». Но Настька не
пошевелилась.
Даринка замолчала. Комната затихла.
– А потом, – продолжила Даринка, – я увидела блеск света. Не христианское сияние,
холоднее луны. Это не был хороший свет огня. Сияние приближалось…
Даринка снова сделала паузу.
– А потом я увидела ее, – закончила она тихо.
– Ее? Кого? Как она выглядела? – закричал десяток голосов.
– Белая как кость, – прошептала Даринка. – Рот впавший, глаза – темные ямы, что
могли проглотить мир. Она смотрела на меня, у нее не было губ. Я хотела закричать, но не
могла.
Один из слушавших запищал, другие сжимали руки.
– Довольно, – рявкнула Ольга, отвернувшись от окна. Слово прервало истерику,
женщины тревожно притихли. Ольга добавила. – Ты пугаешь моих детей.
Это было не совсем так. Старшая, Марья, сидела с горящими глазами. А вот Даниил
держался за сестру и дрожал.
– А потом она пропала, – закончила Даринка, но ей не удалось изобразить
спокойствие. – Я помолилась и уснула.
Она поднесла кубок вина к губам. Дети смотрели.
– Хорошая сказка, – сказала Ольга натянуто. – Но она закончилась. Перейдем к
другим сказкам.
Она прошла к печи и села. Свет огня играл на ее косах. Снаружи быстро падал снег.
Ольга не посмотрела в окно, но ее плечи напряглись, когда слуги закрыли ставни.
Больше поленьев добавили в огонь, комната согрелась, заполнилась сиянием.
– Расскажешь сказку, матушка? – закричала дочь Ольги Марья. – Расскажешь о
магии?
В комнате зазвучало приглушенное согласие. Евдокия хмурилась. Ольга улыбнулась.
Она была княгиней Серпухова, но росла далеко от Москвы, в глуши. Она рассказывала
странные истории с севера. Аристократки, живущие между часовнями, пекарнями и
башнями, были рады новизне.
Княгиня осмотрела собравшихся. Она горевала одна у окна, но теперь ее лицо
изменилось. Фрейлины отложили иголки и устроились удобнее на подушках.
Снаружи шипение ветра смешивалось с тишиной бури, что сама была шумом. Внизу
кричали, загоняя скот в сараи, укрывая от холода. Нищие на заснеженных улицах ползли к
церквям, молились, чтобы прожить до утра. Мужчины на стенах кремля жались у жаровен,
натягивали глубже шапки. Но в башне княгини было тепло, тут ждали в тишине.
– Тогда слушайте, – сказала Ольга. – В некотором царстве жили дровосек с женой в
деревушке в большом лесу. Мужа звали Мишей, а его жену – Аленой, они были очень
печальны. Они молились, целовали иконы, но Бог не даровал им детей. Времена были
сложными, а у них не было детей, чтобы помогли им горькой зимой.
Ольга прижала ладонь к животу. Ее третий ребенок – безымянный незнакомец –
пинался в животе.
– Одним утром после снегопада муж и жена пошли в лес за хворостом. Они собирали
его в вязанки, отодвигали снег, и Алена решила слепить из снега девочку.
– Она была красивой, как я? – перебила Марья.
Евдокия фыркнула.
– Она была из снега, глупая. Холодная, неподвижная и белая. Но, – она посмотрела
на девочку, – она точно была милее тебя.
Марья покраснела и открыла рот.
– Итак, – спешно продолжила Ольга, – девочка была белой и неподвижной. Но она
была еще и высокой и стройной. У нее были красивые губы и длинная коса, Алена создала
ее с любовью к ребенку, которого у нее не было.
– Видишь, жена? – сказал Миша, глядя на снежную девочку. – Ты все же сделала нам
дочь. Это наша Снегурочка, снежная девочка.
Алена улыбнулась, хотя глаза ее были в слезах.
– Ледяной ветер загремел голыми ветвями, прибыл демон холода Морозко,
посмотрел на пару и их снежную дочь. Говорят, Морозко сжалился над женщиной. Другие
говорят, в слезах женщины была магия, она плакала над снежной девочкой, пока муж не
видел. В общем, когда Миша и Алена собрались домой, лицо девочки стало румяным, а
глаза – темными и глубокими, и живая девушка стояла в снегу, обнаженная, и улыбалась
пожилой паре.
– Я буду вашей дочерью, – сказала она. – Если возьмете меня, я буду заботиться о
вас, как о своих родителях.
Пара смотрела, не веря, а потом обрадовалась. Алена поспешила к ней в слезах, взяла
девочку за холодную руку и повела к избе. Дни проходили мирно. Снегурочка мела пол,
готовила еду и пела. Порой ее песни были странными, и ее родителям было не по себе. Но
она была доброй и трудолюбивой. Когда она улыбалась, будто сияло солнце. Миша и
Алена поверить не могли своей удаче. Луна стала тоньше, а потом шире, наступила
середина зимы. Деревня ожила звуками: колокольчики на санях, золотистые пирожки.
Люди ходили мимо избы Миши и Алены по пути в или из деревни. Снежная девочка
смотрела на них, прячась за грудой дров. Однажды укрытие Снегурочки миновали
девушка и высокий юноша, шагая рука об руку. Они улыбались друг другу, и снежная
девушка не понимала огонь радости на их лицах. Чем больше она думала об этом, тем
меньше понимала, но Снегурочка не переставала думать о них. До этого она была
довольной, а теперь стала беспокойной. Она ходила у избы, оставляя холодные следы под
деревьями. Весна была близко, и однажды Снегурочка услышала красивую мелодию.
Пастух играл на флейте. Снегурочка подбиралась ближе, зачарованная, и пастух увидел
бледную девушку. Когда она улыбнулась, теплое сердце юноши встрепенулось. Прошли
недели, и он влюбился. Снег становился мягче, небо было ясным, синим. Но снежная дева
беспокоилась.
– Ты из снега, – предупредил ее демон холода Морозко, когда она встретила его в
лесу. – Ты не можешь любить и быть смертной, – зима кончалась, и демон холода стал
едва заметным в тени дерева. Люди думали, что он – лишь ветер среди кустов. – Ты
родилась зимой и будешь жить вечно. Но если коснешься огня, ты умрешь.
Но любовь пастуха сделала деву немного насмешливой.
– Почему я должна всегда быть холодной? – парировала она. – Ты стар и холоден, но
я теперь смертная, и я узнаю об этом огне.
– Лучше оставайся в тени, – последовал ответ.
Весна приближалась. Люди покидали дома чаще, чтобы собрать зелень из укромных
мест. Снова и снова пастух приходил к избе Снегурочки.
– Пойдем в лес, – сказал он.
Она покидала тень у печи и выходила, танцевала в тени. Но хотя Снегурочка
танцевала, ее сердце оставалось холодным. Снег начал таять, девушка бледнела и слабела.
Она ходила плакать в темные части леса.
– Прошу, – сказала она. – Я хочу чувства, как у людей. Умоляю, дай мне их.
– Спроси у Весны, – ответил с неохотой демон холода. Он угасал от удлиняющихся
дней, он был больше ветром, чем голосом. Ветер задел щеку девушки печальным пальцем.
Весна была девушкой, древней и вечно молодой. Ее сильные конечности обвивали
цветы.
– Я могу дать тебе то, что ты ищешь, – сказала Весна. – Но ты точно умрешь.