Подруга не объяснилась. А я ни о чем не спрашивала. Мы легли на одну кровать. Я сделала вид, что сплю, и Иуда легко засопела. Я встала, надела плащ. За дверью выхаживал Павел. Увидел меня, взял за руку, и снова, как в прежние ночи, от него потянуло теплом и надежным сильным покоем.
– Куда собралась, Кубышка?
– На выход. Открой мне дверь.
– У-у-у! Если я сунусь к двери, что-то взвоет, а кто-то примчится! Посидишь со мной напоследок, чужая невеста?
В лице – беспокойство, искреннее, как будто бы в посиделках ему когда-то отказывали.
– Ты тоже знал. Трудно было поставить меня в известность?
Парень с досады сморщился:
– Я даже представить не мог, что тебе не понятно, что делаешь.
В самом деле, дурында редкостная, в такую поверить трудно.
– Почему, что б я ни задумала, чтоб ни делала, как ни старалась, получается наоборот?
– Точное наблюдение. Например, ты не выйдешь замуж за этого тролля. Ты спасала ребят, но вдобавок, ты спасала себя. Если б они погибли, твой разум вконец бы вывихнулся. А любовь… Была. Вместо топлива. Она придавала силы, и ты бежала вперед. Цель достигнута, топливо выгорело.
Я отняла ладошку и ушла в зеркальную тумбу. И долго-долго смотрела, как самозваный психолог неспешно готовит кофе. Подумала и призналась:
– Если бы не обманывали… Я бы все равно согласилась. Я все для него бы сделала.
Паша кивнул:
– Вот именно.
Это даже немножко обидело:
– Почему мне все время кажется, ты меня видишь насквозь?
Друг бессонниц глотнул из большого одноразового стакана. Посмотрел, как будто решился:
– Хочешь, правду скажу, сейчас? А дальше решай сама.
– Ты расскажешь правду про клоуна? – просипел мой сдавленный голос.
– Про клоуна. И про всех.
Казалось, в печальных глазах повзрослевшего Винни-Пуха сквозило предупреждение, что постигнув все тайны детства, я перейду черту и уже не вернусь назад. Мамзелька зябко поежилась, натянула поверх плаща подвернувшийся старый плед. И мужественно кивнула.
Мужчина немного помедлил:
– Твой отец… К сожалению, Луиза, я вынужден подтвердить, в самом деле большой мошенник. По молодости промышлял раскруткой богатых вдов. Вот и маму мою раскрутил, оставил ее с младенцем.
– Ты мой брат?!
– Упаси Господь. Я – сын своего отца, знаменитого планетолога, открывшего месторождения урана на Гимазее.
– Медведева Владислава? Погибшего на Алькаду при разработке шахты?
– Умница, знаешь историю. Мне было тогда три года. А когда исполнилось шесть, мама в дом привела чужого и велела звать его папой. Этот «папа» имел на нее гипнотическое влияние. Уговорил продать акции, две квартиры и с ним переехать в Одессу. Только вышли с перрона на площадь – дым и пламень рвется из окон первого этажа, и женщина верещит, что в спальне остался ребенок. Наш «герой» чемоданы бросил и эффектно в полымя ринулся. Только его и видели. А с ним – все деньги отца, без малого пятнадцать миллионов. Мое наследство, Луиза.
Рассказчик чуток помолчал, чтоб я прониклась услышанным. Кивнула: намек распознан.
– Нам в полиции объяснили: сообщница с ним сбежала, а огонь был холодный, фуфельный. Счета перевел за границу, их искали, да не нашли.
А мама, она, понимаешь, осталась без средств, но с животиком. И наверно, растущий животик ей сильно давил на мозг. В аферу она не верила, постоянно мне говорила о голубиной верности, о неведомых обстоятельствах. Любимый скоро вернется, и деньги наши вернутся, надо ждать, надеяться, верить. Не бросит же он ребеночка. И ее никогда не бросит.
Меня отдала в закрытую школу детей космонавтов, родила сестренку Иринку. Красивой была, эффектной, легко могла выйти замуж. Но ждала своего Бонифация.
Через десять лет в интернете ей попалось несколько строчек о графе де Аленготе. Для меня до сих пор загадка, как сумела «голубя» распознать. И имя сменил, и внешность, и биографию новую задокументировал. Вероятно, почуяла сердцем.
– Я бы тоже папу узнала… – пробормотала невольно.
– Да и я, – тяжело молвил Павел. Посмотрел в мониторы с застывшими товарами пятой секции, выдохнул, продолжал:
– Мне тогда шестнадцать исполнилось, поступил в Академию в Питере. О том, что случилось здесь, узнал из звонков сестры.