«Рипли бы такого не сказала», – подумала она.
Клайд проигнорировал ее слова. Он закашлялся, но это явно был поддельный кашель.
– Как так получилось, что такая симпатичная девушка, как ты, стала офицером полиции? – спросил он. – По-моему, зря это.
– На самом деле агентом ФБР, – сказала она с ноткой ехидства. Было приятно поставить его на место.
Клайд улыбнулся.
– Ого. Должно быть, тебе пришлось переспать с кем-то из верхов, чтобы заполучить это место.
«Не реагируй, – подумала Элла. – Если ты будешь отвечать на его колкости, он поймет, что может до тебя добраться, и продолжит в том же духе».
– Конечно. Так расскажите мне, почему вы хотели поговорить именно со мной.
– А что, агент ФБР сама не может догадаться?
– По всей видимости, нет.
– А ты постарайся.
– Бросьте, мистер Хармен, мы здесь не для того, чтобы в игры играть, – сказала Элла.
– Что-то мне подсказывает, что ты не знаешь.
Она решила нанести удар горькой правдой. Осадить его и показать, что она здесь главная. Она не собиралась позволить этому парню взять над ней верх.
– Мистер Хармен, я вышла на вас благодаря обширному поведенческому анализу, психологическому портрету и индуктивному мышлению. Думаете, я все еще чего-то о вас не знаю?
– Ты многого обо мне не знаешь.
– Например?
– Ладно, я расскажу тебе. Но тебе придется ответить на мой вопрос. У кого два больших пальца, и кто предпочитает молодых сучек старым жалким шерифам? Подсказка: это не мертвая обезьяна в моем подвале.
Элла мысленно отступила на шаг. Она не ожидала от Клайда такого поведения. Она ожидала, что он окажется застенчивым, отстраненным мужчиной, которому будет некомфортно в присутствии женщины. Она ожидала от него молчания и волнения, но не неповиновения, и уж точно не шуток.
Элла покачала головой.
– Шутка про два пальца? Мы что, в 2002?
– Ой, да брось. Такой девочке, как ты, следует чаще улыбаться.
– Кстати, по поводу подвала, – начала Элла. – Не хотите рассказать мне, что это все значит?
На лице Клайда появилась ухмылка. Элла поняла, что он уже давно ждал, чтобы рассказать кому-нибудь об ужасах своего подвала.
Клайд откинулся на стуле и потряс цепями на своих запястьях.
– Я занимаюсь таксидермией, – сказал он. – Без животных это невозможно, не так ли?
– Их нужно запирать в клетках на пороге смерти? Пытать? Морить голодом? – сказала она, чувствуя, как внутри нарастает ярость.
Она не терпела тех, кто издевается над животными. Они самые уязвимые. Наиболее душераздирающие дела, над которыми она работала в полиции штата Вирджиния, включали ненадлежащее обращение с животными. Уже много лет она пыталась выкинуть эти воспоминания из головы.
– Нет, – засмеялся Клайд. – Это мой личный выбор.
Элла почувствовала внезапный приступ дурноты. Она редко проявляла агрессию, но будь они сейчас в другом месте, она бы дотянулась до него и врезала бы локтем ему в челюсть.
– Можете смеяться, сколько душе угодно, но вам грозит срок за серьезные преступления. Жестокое обращение с животными, ненадлежащее обращение, оставление на произвол, охота без лицензии, кража домашнего скота. Не говоря уже о нанесении телесных повреждений специальному агенту. Мы также можем обвинить вас в попытке убийства, а это уже потянет лет на двадцать. И это только начало. Не хотите рассказать мне, где вы были вчера около семи вечера?
– А что? – спросил Клайд.
– Потому что вчера был убит местный мужчина, и что-то подсказывает мне, что я смотрю на человека, который это сделал.
Клайд напрягся. Что-то переменилось.
– Я? Убийство? Вы совсем уже сбрендили?
Элла заметила, как его уверенность пошатнулась.
– Мистер Хармен, вы припоминаете события этого вечера? Когда вы напали на меня с пилой? Или у вас память, как у золотой рыбки?
– Да я дурачился. Вы пришли в мой дом. Я вправе защищаться.
– Вы были предупреждены, что мы агенты. Эта отговорка не сработает.
– Ну и пусть. Я не убийца.
– Мистер, Хармен, когда я вижу дом, полный мертвых животных, цирковых уродцев и дешевых пародий на Франкенштейна, я понимаю, что в нем живет социопат. Это говорит мне о том, что тот, кто живет в этом доме, страдает от ненормальных мыслей. Это говорит о том, что он садист-экспериментатор, который вымещает свою злобу на существах слабее него, на тех, кого он может контролировать. И я подозреваю, что он может мучить не только животных. Понимаете, к чему я клоню?
– Я никого не убивал. Я никогда никого не убивал.
– Так где вы были прошлым вечером?