Из-за этого вдовство Байрона казалось еще более болезненным.
«Я думаю, вы будете голодны», — сказал он.
Она обернулась и поняла, что он наблюдал, как она оценивает его дом.
Она кивком скрыла желание извиниться.
«Я покажу тебе ванную комнату, а там ты сможешь принять душ, если захочешь, пока я приготовлю еду».
«Ты умеешь готовить?»
Впервые он почти улыбнулся. «Я люблю поесть, а диета, состоящая исключительно из еды на вынос, мне говорят, довольно быстро надоедает».
Внутренняя лестница вела на нижний этаж. Всё было выдержано в приглушённых серых и зелёных тонах, с тщательно подобранным освещением. Байрон распахнул дверь в спальню, опрятную и роскошную, но безликую, как в отеле. Во встроенном шкафу висели вешалки с одеждой.
«Здесь что-то должно поместиться, если вы захотите помочь себе».
Блейк помедлил. «Я не могу просто…»
«Конечно, можешь. Мне всё равно давно следовало отнести всё это в благотворительный магазин».
«Ты имеешь в виду…?» Она указала на шкаф. «Байрон, они принадлежали… твоей жене?»
«Да», — сказал он без всякого выражения.
Она молча смотрела на него, пока он наконец не сказал: «Если хочешь, я могу постирать твои вещи в стиральной машине и сушилке, пока мы едим?»
«Я думаю, это будет лучше всего, спасибо».
Он полез в шкаф и вытащил длинное шёлковое одеяние тёмно-зелёного и чёрного цветов, протянул ей. «Это всего лишь халат, Блейк. Что-нибудь, что нужно носить, пока одежда не высохнет», — сказал он. И, поскольку она всё ещё не двигалась, чтобы взять его, добавил: «Если ты не предпочтёшь сидеть, завернувшись в полотенце?»
Невольно она почувствовала, как румянец прилил к ее щекам. «Хорошо. Я имею в виду, большое спасибо».
И снова эта тень улыбки. «Поднимайся наверх, когда будешь готов. Не торопись».
После его ухода Блейк разделась, оставив грязную одежду на полу спальни. Она заперла за собой дверь ванной, хотя единственное, чему она не доверяла в Байроне, — это её собственная реакция.
Ванная комната в номере была выполнена в сланцево-серых и глянцево-белых тонах. Душевая кабина с функцией «тропический душ» была достаточно большой для двоих. Она дважды намылила волосы, пытаясь не обращать внимания на цвет воды при первом мытье.
Когда она наконец вышла, комната была полна пара, несмотря на вытяжку, но она снова почувствовала себя почти человеком.
Её выброшенная одежда исчезла из гостевой комнаты – несомненно, в прачечной, как и было обещано. Она надела халат и завязала пояс. Он был прохладным для кожи. Она на мгновение подняла рукав к носу, гадая, не осталось ли там каких-нибудь следов прежней владелицы. Она чувствовала только запах кондиционера для белья. Она не была уверена, принесло ли это разочарование или облегчение.
Блейк направилась к лестнице, но остановилась. Из коридора вели ещё несколько дверей, и она сказала себе, что глупо упускать такую возможность: она собирает информацию, а не просто любопытствует.
Открывая по очереди каждую дверь, мы обнаруживали еще одну гостевую комнату, бельевой шкаф, семейную ванную комнату и – в конце коридора – хозяйскую спальню.
Спальня. Она оглянулась через плечо, но не услышала ничего с лестницы, кроме отдалённого грохота кастрюль. Она проскользнула внутрь.
Два высоких окна выходили на задний сад и взрослые деревья. Здесь была небольшая гардеробная, аккуратно расставленная, и ванная комната с ванной и душем. Она была больше, чем примыкающая к гостевой комнате, но почти такая же безликая. Единственными признаками пребывания в спальне были две книги и что-то похожее на переплетённый машинописный текст, сложенные стопкой на прикроватном столике, а также коллекция фотографий в рамках на стене напротив кровати.
Блейк не мог не обратить внимания на эти фотографии. В основном это были снимки, сделанные в разных местах, и на всех была изображена одна и та же женщина. Иногда одна, иногда с людьми, которых Блейк не узнавал. На двух фотографиях был также запечатлён Байрон.
На первом он сидел в кокпите современной яхты, босиком, положив одну руку на огромный штурвал из полированной нержавеющей стали. Другой рукой он обнимал женщину, которая откинулась к нему спиной. Байрон смотрел вперёд, без сомнения, на горизонт, но женщина смотрела прямо в объектив, откидывая с глаз развевающиеся на ветру волосы. Она улыбалась, словно они с камерой были свидетелями какой-то тайной шутки. Левая рука Байрона лежала у неё на талии, растопырив пальцы так, что было видно обручальное кольцо.