Паарт сочувствовал высоким козам породы джамнапари, с их длинными ушами и спокойными мордами. Он узнавал каждого в стаде, знал, когда они вот-вот принесут потомство, что обеспечивало их молоком.
И он плакал втайне, когда их отправляли на убой.
С юности он научился скрывать свои чувства, иначе ему грозили насмешки, а то и побои.
Те дни остались далеко позади – если не в памяти, то во времени и пространстве. Кто бы мог подумать, что он зашёл так далеко?
Но он всё ещё стоял в сарае, натянув воротник до ушей, и наблюдал за двумя взрослыми свиньями по ту сторону решётки. Они жевали свою еду.
с мощными челюстями, схватывающими каждый кусок.
Свиньи принадлежали к породе дюрок, взрослым, коренастым животным медно-бронзового и медного окраса. С широкой грудью и мощной мускулатурой. Свинья была лишь немного меньше кабана, и оба достигали почти двух метров в длину. Самец весил более 360 кг — в четыре раза больше Паарта.
Он никогда не заходил в загон один и всегда проверял ограждение. Прочные стальные перила, обшитые снизу панелями. Вертикальные стойки были заглублены более чем на метр в бетонное основание. Так и должно было быть. Когда животные начинали беспокоиться, они могли легко пробить что-нибудь менее прочное.
Теперь они были беспокойны: свинья билась о ограждение, отчего оно цокало и подпрыгивало. Кабан стоял, подняв передние ноги на вторую перекладину, и смотрел Паарту прямо в глаза.
«Давай. Спускайся».
Он толкнул кабана костяшками пальцев, стараясь отстраниться, когда массивная голова повернулась. Плоть была неподатливой, с обилием мышц. Это было похоже на попытку оттолкнуть грузовик.
Медленно и неохотно кабан переместился и снова опустился на четвереньки.
Паарт быстро почесал спину и бросил в кормушку ещё один кусок мяса. Свинья, поняв, что упускает свой шанс, залаяла, словно собака.
Обоих животных не кормили, чтобы обеспечить им аппетит. Паарт слышал их хрюканье, фырканье и визг, когда они рвали добычу, перемалывая кости так же охотно, как плоть и жир. Они напомнили ему о тех отчаянных людях, что приходили в приют, запихивая в рот всё, что им предлагали, не пробуя на вкус, боясь проиграть.
Кабан доел последний кусок мяса и сильно толкнул кормушку мордой, отчего она звякнула о перила. Затем он поднял голову, его висячие уши откинулись назад, и стали видны маленькие глазки. Паарт понял, что ему показалось, будто это близорукое животное смотрит на него. Тем не менее, он знал, что свинья узнала его; знал, что он контролирует запасы еды.
«Всё ещё голоден, да?» — спросил он, и кабан мотнул головой, словно соглашаясь. Из его подвижных челюстей брызнула смесь крови и слюны. Паарт стёр небольшую каплю с рукава куртки и предупредил: «Эй, будь осторожнее, старик».
Он засунул руку в перчатку и вытащил из тачки два последних куска. Он поднял их, держа по одному в каждой руке.
Обе свиньи замерли, учуяв запах, и их ноздри раздулись. Хотя зрение у них было слабое, свиньи могли различать вкусы – сладкий, кислый, горький или солёный. Они были сладкоежками, но больше всего ценили мясо и кровь.
Он бросил оба куска в кормушки одновременно. Свиньи синхронно рванули вперёд.
Паарт наблюдал, как они едят. Наблюдал, как кожура на этих последних кусочках разрывается и проглатывается. Она была покрыта тонкой сетью линий. В целом они соединялись в характерную татуировку, напоминающую паутину.
Но Паарт знал, что когда свиньи закончат, не останется вообще ничего.
OceanofPDF.com
ДВЕНАДЦАТЬ
Южные сады Виктория-Тауэр, Миллбанк
Байрон сидел на скамейке в Виктория Тауэр Гарденс, глядя на Темзу. На противоположном берегу реки он видел офисы Международной морской организации. Фасад был бы ничем не примечательным, если бы не нос корабля, покрытый зеленовато-зелёной патиной, вместе с якорями, который вырвался из здания и упал на тротуар.
Он лениво задался вопросом, была ли эта скульптура частью первоначального проекта или добавлена в качестве дополнения в попытке придать некую архитектурную изюминку.
Позади него полоска зелёной зоны была отделена от движения транспорта вдоль Миллбанка железными перилами с острыми наконечниками и рядом голых деревьев. Впереди река лениво текла под Ламбетским мостом. Темза в последнее время должна была стать намного чище, но вода напоминала кофе латте, который он пил из термокружки. День был ясный, но морозный, и он радовался теплу.