Где-то в глубине души он задавался вопросом, где сейчас Блейк. Прошло два дня с тех пор, как она ушла, отказавшись от его предложения пожить в гостевой комнате. Так же, как она отказалась заверить его, что не будет продолжать расследование в отношении Шеннон и Кенси.
Он мог признать – по крайней мере, в глубине души – что, вероятно, не справился с ситуацией как следует. Но перспектива того, что ещё один близкий ему человек подвергнет себя опасности, почти довела его до тихой паники. Ему нужно было присматривать за ней, оберегать её. Потому что в последний раз, когда он потерял бдительность, любимая женщина умерла.
Он до сих пор с болезненной ясностью помнил жену, стоящую на коленях в окровавленной траве, давящую на пульсирующую рану на груди подростка. Ему следовало видеть, как её тело сжималось от боли. Следовало проигнорировать пустую ложь: «Я в порядке, Байрон. Это всего лишь царапина». И, замерев, он замешкался, вздрогнув от следующего крика: «Поверь мне, я врач. А теперь иди!»
Это был последний раз, когда он видел ее живой.
С тех пор в квартире бывали женщины, но не такие, как она. Не такие, как Блейк.
Ее присутствие там повлияло на него так, как он не ожидал, и он не был уверен, что оно ему по душе.
Он также не ожидал внезапной пустоты, когда она забрала одежду из сушилки и ушла.
И он понял, что всё ещё не разобрался в ситуации с поместьем в Дербишире. Удалось ли ей унаследовать его или нет?
Еще один узел, который нужно распутать.
Он вздохнул. «Одна проблема за раз…»
Скрыв глаза за тёмными очками, Байрон, не поворачивая головы, уловил движение в дальнем конце сада. К нему шла высокая чернокожая женщина. На ней было длинное пальто бледно-лимонного цвета поверх чёрного костюма и сапог на высоком каблуке. Её походка излучала уверенность и властность. Проходивший мимо бегун невольно оглянулся, споткнувшись о дорожку. Женщина, не обращая внимания, продолжала идти. Только изгиб её губ подсказал Байрону, что она прекрасно осознаёт оплошность бегуна и её причину.
Когда она приблизилась к его скамье, Байрон встал. «Вы хотели меня видеть, мэм?»
Женщина помолчала. «Ты больше не подчиняешься мне, Байрон, и рядом нет никого, кто мог бы сделать из этой встречи что-то большее, чем она есть, так что если ты не перестанешь называть меня «мэм», я выброшу тебя в чёртову реку».
Понял?'
— Да, мэм. — Байрон ещё мгновение сохранял серьёзное выражение лица, а затем криво улыбнулся. — Извините. Старые привычки.
«Сломай их».
«Ах, если бы все было так просто…»
«Сделай над собой усилие». Она села, обернула пальто вокруг ног и жестом пригласила его присоединиться к ней.
Ее родители, сомалийские иммигранты, были врачами у себя на родине.
Не имея возможности работать в Великобритании, её мать подшивала одежду, используя свои хирургические навыки. Отец устроился работать в метро. Когда Байрон встречался с ними, они, казалось, были озадачены как дочерью, так и её выбором профессии. Она выросла в суматошном лондонском Ист-Энде и была совсем другого склада.
Командир полиции Шамши Дауд когда-то была непосредственным начальником Байрона в столичной полиции, пока она не поднялась по карьерной лестнице. Он так и не понял, жалела ли она о том, что сменила преследование злодеев на более приземлённые, низменные заботы. Но она, безусловно, преуспела в сочетании угроз и дипломатии, что предполагала её работа. По опыту Байрона, Дауд была хороша практически во всём.
Разве что изображая безразличие, подумал он, глядя, как она скрестила ноги и покачала ногой. «Ну, как дела, Байрон? Как тебе новая работа?»
«Светская болтовня? Серьёзно? Должно быть, всё хуже, чем я думал».
Она распрямила ноги, чуть не опрокинув ботинок на бетон. «С каких это пор ты проявляешь заботу — искреннюю заботу, могу добавить, —
«Для старого друга, просто болтающего со мной, а?» — потребовала она. Её голос смягчился. «То, через что ты прошла, я даже представить себе не могу, каково это. То, что я стараюсь не спрашивать, не значит, что мне всё равно».
Байрон снял тёмные очки и сунул их в верхний карман пальто. «Знаю. Не волнуйтесь, я… в порядке. Спасибо, что порекомендовали меня на эту должность».
Она помрачнела. «Только „нормально“?»
«Признаю, нужно время, чтобы… освоиться. Я был полицейским, не забывайте. Я провёл годы по другую сторону ограды, считая сотрудников IOPC кучей неудачников без реального опыта расследований, которые полгода будут превращать нашу жизнь в ад, а потом придут к тем же выводам, что и внутренняя проверка».
'Хм.'
Он повернулся к ней. «Что это значит?»