Вместо ответа Адхити подняла руку и нежно провела пальцами по синякам на лице. «Ты уверена, что хочешь это сделать?»
Женщина вспыхнула, вывернулась из-под ее прикосновения и отвернулась, пробормотав: «Я возьму свои вещи».
Блейк хотел последовать за ней, но рука Адхити сомкнулась на ее запястье.
Блейк пришлось сдержать себя, чтобы не вырваться.
«Её безопасность под угрозой. Это не игра», — сказала Адхити. «Никогда больше так не делай, Блейк».
«Блейк?» Женщина вернулась в поле зрения, сжимая в руках рюкзак. « Ты Блейк?»
Блейк моргнул, услышав смешанные чувства в голосе женщины. Шок, боль, возможно, даже лёгкий страх.
«Это я. Почему?»
«Послушай, мне нужно...»
«Нам нужно уйти», — вмешалась Адхити. Она уже начала двигаться. «Прямо сейчас же!»
Женщина колебалась ещё секунду, затем бросила на Блейка извиняющийся взгляд и поспешила вслед за Адхити. Входная дверь захлопнулась за ними.
Блейк остался стоять один в дверях общежития.
«Что, черт возьми, это было ?» — пробормотала она.
OceanofPDF.com
ДВАДЦАТЬ ТРИ
KINFOLK, КЕЙБЛ-СТРИТ, ШЭДУЭЛЛ
Первое, что Байрон заметил в Диармуиде Маки, когда тот вошёл в кабинет, — это его абсолютная уверенность в себе. Он рассчитывал, что в любой комнате, куда бы ни вошёл, он будет хозяином положения, и это ожидание, естественно, оправдалось.
Он направился к Байрону, не останавливаясь, сияя улыбкой, и пожал ему руку и предплечье. Это было такое приветствие двумя руками, столь любимое американскими политиками во время предвыборной кампании, источающее неискренность.
Байрон действовал совершенно инстинктивно, отступив назад и быстро убрав руку. Он скрыл свой выпад, сунув руку во внутренний карман пиджака за удостоверением личности, словно это и было его намерением с самого начала.
Макки это не понравилось. Байрон заметил, как потемнели его глаза, пока они выполняли формальности. Но он достаточно оправился, чтобы жестом усадить Байрона, заняв себе вращающееся кресло с высокой спинкой перед столом. Макки устроился, слегка покачиваясь, и скрестил ноги. Он мог бы быть воплощением непринужденности, если бы не нервное подбрасывание ноги.
«Значит, вы на самом деле не из полиции, мистер Байрон?» — с упреком сказал Макки. «Боюсь, у Ривера сложилось впечатление, что вы из полиции».
«Да? И всё же она проверила мои документы более тщательно, чем большинство других».
«А, ну». Эта знаменитая улыбка появилась и исчезла. «Извините, если я просто…» Он указал на телефон на столе и, не дожидаясь согласия, снял трубку и нажал кнопку быстрого набора.
«А, привет. Это Диармуид Маки. Да, привет, дорогая. Слушай, я знаю, что ужасно нахальничаю, но не мог бы я очень быстро поговорить с заместителем комиссара, если он свободен…? А, Филипп, как дела…?»
Да, да, ну, у меня тут есть парень по имени Байрон...'
Байрон не обращал внимания на силовую игру. Вернее, он не обращал внимания на льстивый тон. Он сочетался с дорогим костюмом, шёлковым галстуком и причёской, которая была скорее уложена, чем подстрижена.
Он никогда не был заядлым телезрителем, разве что смотрел новостные каналы. И уж точно не безликие утренние шоу. Тем не менее, он знал, что Диармуид Маки когда-то был их бесспорным лицом. В какой-то момент казалось, что невозможно оторваться от мужчины на экране – или его жены.
Байрон хорошо знал их историю. Макки пригласил Адхити Чаттерджи, восходящую звезду индийской кухни, на своё утреннее шоу. Она так хорошо себя проявила, что её разовое появление превратилось в регулярное, не говоря уже о романе, который широко освещался в СМИ. В тех редких случаях, когда Байрону удавалось увидеть их дуэт, Адхити всегда казалась гораздо более привлекательной, чем сам Макки.
Как выяснилось, так же поступили и руководители телевидения. Постепенно его выступления уступили место её. Маки переносил этот спад с видимым спокойствием. В любом случае, он, вероятно, зарабатывал больше на послеобеденных выступлениях и многочисленных прибыльных рекламных контрактах. Теперь он разыгрывал карту филантропа, сосредоточив усилия на благотворительной организации для бездомных, которую они основали.
И, менее публично, в реализации своих политических амбиций.
Байрону пришло в голову, что несколько лет назад Изобель дала безупречную оценку характеру Макки. Они наслаждались редким воскресным вечером дома, в этот раз свободным от работы, когда по телевизору включили какое-то ток-шоу. Развалившись на диване, окружённые обломками выходных газет, они оба были ленивы после позднего обеда и раннего бокала-другого вина. Ни один из них не пошевелился, чтобы переключить канал, когда Макки начал свою искусную тираду, но он помнил, как Изобель наморщила лоб от удивления.