Жаль, что я не могу сделать этого сейчас.
Она облизала потрескавшиеся губы. Ей пришлось приложить усилия, чтобы отклеить язык от нёба.
Она пошевелилась на безжалостном бетоне и впервые услышала, как что-то шуршит в кармане ее спортивных штанов.
Свиньи тоже услышали это. Они просунули свои плоские овальные морды глубже в решетку ворот и громко принюхались, словно учуяв звук.
«Не понимаю, чего ты так разволновалась», — пробормотала Кенси, очень осторожно засовывая руку в карман, чтобы ткань не скользила по её голени. «Не то чтобы я нашла там что-то интересное…» Её пальцы наткнулись на мятый пластик, и она с разочарованием вспомнила о запасном мусорном мешке. Пакеты были такими тонкими, что можно было легко взять сразу несколько.
Казалось, всё это случилось несколько дней назад. Возможно, так и было. Она не имела представления о течении времени.
Она вытащила из кармана пакет и расправила его на бёдрах. От ноги потянуло запахом запекшейся крови. Даже сквозь вонь фермерского двора она ощутила лёгкий запах мяса, слишком долго лежавшего вне холодильника.
Может быть, свиньи тоже учуяли этот запах. Возможно, именно это и спровоцировало их наброситься друг на друга и ударить головой о ворота, которые загремели и разлетелись вдребезги.
Кенси вздрогнула и выругалась, когда движение отозвалось в её сломанной ноге. Она попыталась отвлечься, полностью растянув пакет. Мусорные баки в контейнере были большими, и пакеты были подходящего размера. Она
Она долго смотрела на сумку, нахмурившись. Как жаль, что у неё не было…
Она сунула руку в другой карман, надеясь, что ее не обыскали, прежде чем бросить здесь.
Оказалось, что нет.
Она разглядывала маленькие ножницы и липкую ленту из аптечки, которую ей дала Тесс. Она почти забыла о руке и теперь подняла её, поворачивая, чтобы осмотреть грязную повязку.
Это меня волнует меньше всего.
Она положила пакет на торс и прикинула размер. Затем она начала с трудом разрезать края ножницами. Лезвия были закруглёнными и не очень острыми. Казалось, ей потребовалось много времени, прежде чем она смогла разделить обе половинки пакета, но она упорно продолжала бороться.
Это придало ей смысл жизни. Это отвлекло её от мыслей о пульсирующей боли в теле и о вездесущих свиньях. И, по крайней мере, она хоть что-то делала .
Она укоротила пакет ещё больше и обернула отрезанный кусок вокруг грудной клетки, насколько это было возможно. Часть пакета она заправила под спину и прикрепила переднюю часть к животу полосками скотча.
Белый пластик, почти прозрачный, прилип к жидкости, вытекающей из ожогов. Он размазался по внутренней поверхности, сливаясь в один гигантский волдырь. Она не смела думать о том, каково будет снять его снова, и утешала себя мыслью, что либо это сделают профессионалы в больнице, либо вообще не сделают…
Нет! Даже не думай об этом варианте.
Это был своего рода бинт. Лучше, чем ничего. По крайней мере, он отпугнёт этих проклятых мух.
Одна свинья фыркнула, словно с презрением.
«О, да?» — Ее голос прозвучал хрипло. — «Кто тебя вообще спрашивал?»
Когда она обклеила себя скотчем так, что пластик, казалось, держался, от усталости её конечности налились свинцом, а руки затряслись. Она отодвинула его, сделала пару вдохов, собралась с духом и села.
Ее ребра разлетелись на осколки — или так ей показалось.
Она издала стон, перешедший в рев, когда боль пронзила ее.
Она закрыла глаза, слегка откинулась назад и оперлась на сжатые в кулаки руки.
Её ногти глубоко впились в ладони. Но она не смела позволить себе откинуться назад.
Если бы она это сделала, она бы уже никогда не встала.
Вместо этого она тяжело дышала до тех пор, пока боль не превратилась из невероятной в просто невыносимую.
И она впервые как следует взглянула на свою ногу.
Это было некрасиво.
На самом деле, ей стало совсем плохо. У неё началась сухая рвота, от которой снова защемило рёбра. Потребовалось несколько минут глубоких вдохов и ругательств, прежде чем она взяла панику под контроль.
Затем она взяла вторую половину мусорного мешка и начала подкладывать его под повреждённую голень. Каждое движение причиняло ей сильнейшую боль, чем всё, что она когда-либо испытывала, но она не сдавалась. Не сдавалась.
Где-то в глубине сознания она слышала голос Шеннон, который говорил ей: «Не будь такой ребёнком». «Не позволяй им бить себя». «Ты сильнее этого».
Кенси держалась за эту мысль, пока неплотно обматывала ногу плёнкой и приматывала её к колену. По крайней мере, теперь ей не нужно было на неё смотреть. Но она не могла игнорировать то, как горяча была кожа на икре и голени, как она стянута и распухла. Кенси не была медицинским экспертом, но она достаточно разбиралась в этом, чтобы понять, что рана, скорее всего, инфицирована.