Глубокое погружение в такую роль было навыком, который она освоила много лет назад, под требовательным оком мастера. Лекс обучил её искусству долгого обмана, когда ей приходилось не просто играть роль кого-то другого, но полностью становиться этим человеком. Она оступилась лишь однажды, когда думала, что за ней никто не наблюдает. Это был урок, который она никогда не забудет. С тех пор она знала, что лучше принять как должное то, что за тобой постоянно наблюдают, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. После того, как она помогла Кэз сбежать из меблированных комнат, Блейк вернулся на крышу, через световой люк, и снова упал на койку в её комнате. Затем она стала ждать, когда же будет сделано открытие.
И фейерверк.
Она не была разочарована.
После топанья ног и криков последовал напряжённый, но приглушённый спор. Блейк не могла разобрать подробности, даже прижавшись ухом к половицам. Но она предположила, что это, возможно, вопрос о распределении вины.
Через несколько минут она услышала, как снаружи её двери с грохотом задвинулся засов. Сердце её мгновенно забилось чаще.
Откуда они знали, что это как-то связано со мной? Я проверил камеры – я всегда так делаю …
Она села, моргая, пытаясь отогнать сон, когда дверь открылась и в комнату поспешила Ривер.
«А, Блейк. Извини, что разбудил тебя. Одна из девочек… э-э, она заболела, и сегодня вечером в приюте будет сбор средств для потенциальных доноров. Ты когда-нибудь работал официантом…?»
И вот она здесь, в чужой одежде, с подносом. Ривер заплела ей косы, пока они ещё были мокрыми после душа, под который её буквально запихнули. Заколотые сзади и туго завязанные, они всё ещё будут влажными к утру.
Небольшая цена за информацию, которую она собирала.
Она уже обнаружила, что официанты практически невидимы для тех, кому они служат. Её нынешний образ лишь усиливал их самодовольство.
Она намеренно предложила свой поднос небольшой группе, в которую входили Диармуид Маки и его жена, стоявшие рядом с человеком, в котором она узнала по новостным репортажам политического деятеля.
«Ах, милая, ты хорошо справляешься?» — спросила Адхити, улыбаясь ей.
«Да, то есть, да, спасибо», — пробормотал Блейк.
Адхити была одета в одно из великолепных шёлковых платьев, ставших её визитной карточкой, – современную западную интерпретацию классического восточного стиля, – и ещё один длинный шарф искусно обвивал её шею. Её муж был в смокинге, который сидел на нём как влитой.
«А это один из твоих... протеже, Диармуид?» — спросил политик.
Блейк робко улыбнулась мужчине и попыталась не обращать внимания на то, как по ее коже пробежали мурашки, когда его свиные глазки скользнули по ней.
«Да, да, благослови её Господь. И глядя на неё сейчас, ты не поверишь, что эта молодая леди была на улице, когда мы её нашли, правда, дорогая?»
Она молча кивнула. Ей не пришлось напрягать румянец, заливавший её щёки, и она надеялась, что они примут это за неловкое смущение, а не за гнев.
«Правда?» — протянул мужчина. «А сколько ей лет?»
Блейк пробормотала что-то вроде извинений и поспешила прочь, не отрывая глаз от подноса, пробираясь сквозь толпу. Когда кто-то крупный и очень решительно преградил ей дорогу, она резко остановилась, опрокинув одного из…
Канапе. На секунду ей показалось, что это Паарт. Её тело напряглось, а взгляд метнулся вверх.
« Лекс! — прошипела она. — Что ты здесь делаешь?»
Стороннему наблюдателю могло показаться, что Лекс Ваганов наклонился ближе только для того, чтобы рассмотреть содержимое ее подноса, в то время как он небрежно поднес бокал с шампанским к губам, чтобы прикрыть рот.
«Нам нужно поговорить».
Блейк пристально смотрела на него, держа поднос в одной руке и указывая сначала на одно канапе, затем на другое, как будто объясняя их ингредиенты.
«Что случилось? Кэз тебя нашла? С ней всё в порядке?»
«Успокойся. Да, с ней всё в порядке. Я попросил кого-то отвезти её в Дербишир, как ты и просил».
«Останется ли она на месте?»
Ваганов пожал плечами, скрывая движение плеча, потянувшись к опрокинутому канапе. Он решил вопрос «как его есть?», просто отправив всё сразу в рот. Прожевав и проглотив, Блейк аккуратно повернул к себе край подноса с бумажными салфетками. Он вытащил одну из стопки и промокнул рот.
«Пятнадцать минут», — пробормотал он из-за двери. «Снаружи».