Хотя на самом деле рассказ был, скорее, таким:
Давным-давно на острове Крит, – сказала Робин из-за спины мне на ухо.
А я там была! Мы туда ездили! – сказала я. – На каникулах, еще в детстве. Хотя мы в основном просидели в гостинице в Гераклионе: просто папа пошел взять напрокат мотоцикл, чтобы произвести впечатление на женщину в прокате мотоциклов, но перед тем как взять его напрокат, проехал пару метров за угол, чтобы освоиться, упал с мотоцикла и ободрал себе весь бок.
Давным-давно, – сказала Робин, – задолго до появления проката мотоциклов, задолго до появления проката, задолго до появления мотоциклов, задолго до тебя, задолго до меня, еще до того, как большое цунами разровняло большую часть северного Крита и затопило большинство минойских городов, – кстати, возможно, этот случай привел к созданию мифа о затонувшем острове Атлантида…
Очень интересно, – сказала я.
Еще бы, – сказала она. – В некоторых частях Крита, на высоте пятнадцати метров, находят пемзу и коровьи кости, перемешанные с останками морских существ, – это так высоко, что никакое другое геологическое объяснение невозможно…
Нет, я о том, что это привело к созданию мифа, – сказала я.
А, – сказала она. – В общем…
Разве мифы возникают полностью сформированными из нашего воображения и общественных нужд, – сказала я, – словно они появляются из подсознания общества? Или же мифы умышленно создаются различными стяжательскими силами? К примеру, реклама – это новый вид мифотворчества? Компании продают свою воду и так далее, рассказывая нам подходящий убедительный миф? Поэтому люди, которым вообще-то не нужно покупать то, что они получают практически бесплатно, все равно идут и покупают это в бутылках? Может, скоро придумают миф, чтобы продавать нам воздух? Или, к примеру, люди хотят быть худыми из-за господствующего мифа о том, что худоба – это красиво?
Ант, – сказала Робин, – ты хочешь услышать этот рассказ о мальчике-девочке или нет?
Да, – сказала я.
Так вот. Крит. Античность, – сказала она. – Готова?
Угу, – сказала я.
Уверена? – сказала она.
Ага, – сказала я.
В общем, эта женщина забеременела, и к ней пришел муж…
А кто из них Ифис? – сказала я.
Никто, – сказала она. – И ее муж сказал…
Как их звали? – сказала я.
Я не помню, как их звали. Так вот, муж пришел к жене…
Которая забеременела, – сказала я.
Угу, и он сказал: Слушай, я вообще-то молюсь о двух вещах, во-первых, чтобы этот ребенок не доставил тебе при родах страданий…
Гм-м, так, – сказала жена. Правдоподобно?
Ха-ха! – сказала я.
Нет, ладно, не говорила она такого, – сказала Робин. – Это слишком уж современное прочтение. Нет, она поступила в соответствии со своим временем, поблагодарила, что он из своего мужского мира, в котором женщины вообще-то в расчет не принимаются, хотя бы милостиво задумался о том, что это может быть связано для нее с какими-либо страданиями. А о чем еще ты молишься? – спросила она. Когда она это сказала, мужчина, который был добрым человеком, очень сильно расстроился. Женщина тут же что-то заподозрила. Муж сказал: послушай, ты знаешь, что я собираюсь сказать. Дело в том, что… Если у тебя родится мальчик, все будет хорошо, мы его, конечно, сможем оставить, и вот об этом-то я и молюсь.