—Говорил, служил в разведроте.
—Это даже лучше, наверное...— задумчиво произнес Александр Борисович. — Так как, подкинешь адресок? Понимаешь, мы с Мишей можем его и во время вступительного экзамена тормознуть, но время — деньги, к тому же хотелось бы провести беседу с таким феноменом в теплой дружеской обстановке, предварительно позвонить, спросить, согласен ли он вообще поговорить о смысле жизни... Так как, подкинешь телефончик?
—Я подумаю... — растерянно сказала Лена. О многих делах Аль-Борисыча она могла только догадываться...
Никогда еще Наташа не была так счастлива! После прохладного Мурманска — жаркий Питер (а погода тогда стояла необычайно теплая, удивлялись даже коренные петербуржцы), красота пригородов, удивительная, волшебная притягательность самого города, соборы, золоченые купола, шпили. Она когда-то читала, что архитектура Петербурга, отстроенного зодчими из разных стран, как бы вобрала в себя все лучшее, что существовало в других городах, и теперь она могла в этом убедиться. Но даже это не главное! Главное, рядом он! И в его присутствии этот город еще прекраснее.
—Смотри, вот символ города... один из символов!
—Памятник Петру Великому? Медный всадник? Я видела на фотографиях, но вблизи... Ого, на какой огромной глыбине!
—Цельный кусок! — поясняет Олег. — С трудом где-то подобрали и приволокли. Но я не об этом. А вот знаешь ли ты, что он символизирует?
—Ну... — немного растерянно отвечает Наташа, — победу над врагом. Петр — Россия, а змея — враги.
—Это с одной стороны,— снисходительно поясняет Олег,— а с другой... Во-первых, не змея, а змий, а во-вторых, какого он цвета, видишь? Зеленого! Стало быть, это символ победы России над «зеленым змием», сиречь алкоголем!
Наташа хохочет: действительно, медь окислилась, «змий» и вправду полностью зеленый.
—Фу, а этот-то Петр какой уродливый! — невольно восклицает она в Петропавловской крепости.— Вид у него, будто...
—Будто «зеленый змий» его все же победил! — заканчивает Олег.
Снова смех. Наташа чувствует себя самой счастливой, даже несмотря на то, что в семье Голубиновых к ней относились как-то непонятно. Отец Олега вообще умолкал в ее присутствии, мать — только отдает распоряжения или даже корит: «салат что-то пересолен... почему пол в коридоре не помыла, почему не успела купить то и то».
Но сейчас! Рядом — любимый человек, а город, кажется, приветствует ее и ярким солнцем, и плеском волн... Они спускаются к самой воде у стрелки Васильевского острова — сегодня здесь очень много свадебных процессий: традиция! Пьют шампанское и бросают бокалы через плечо — на счастье.
—Сколько добра пропадает! — Наташа не может понять, шутит Олег или нет. — Представляешь, была бы хохма: подкрасться сзади и поймать! Бокальчики-то ведь хрустальные, за недельку состояньице сколотить можно!
Наташа неуверенно смеется, затем робко спрашивает:
—Мы ведь тоже сюда поедем, да?
—Ты самая любимая... — отвечает ей Олег, прижимая к себе.
—И самая счастливая... — шепчет Наташа.
И ей нет дела, что этот обмен репликами словно взят из какого-то сентиментального романа, что прямого ответа на свой вопрос она так и не получила.
И даже квартира Олега постепенно переставала казаться Наташе враждебной. Пусть днем вечно что-то брюзжит Мария Александровна, постоянно недовольная ее трудами («А пыль с книг почему забыла стереть? Так, надо окна в кухне помыть», — мама Олега давно уже забыла, что в день приезда Наташи она отказалась от ее помощи, и уж теперь отдавала категоричные распоряжения), пусть отец Олега, приходя с работы, всегда замолкает в ее присутствии — дни все равно пролетали незаметно. Она научилась отключать эмоции, а за работой время бежало быстро. С Голубиновым-старшим Ната и вовсе виделась крайне редко. Утром, когда готовила ему завтрак, позволяя Марии Александровне поспать лишних часа два, да с полчаса вечером. А затем приходил Олег, и снова — чарующие сны летних вечеров, наполненные сказочными впечатлениями и счастливым ожиданием бессонных ночей.