—Меньше викторианства, любимая... «Вот хитрован! Репетиция! Нет, хватит!»
—Все! Сцена сыграна! — В черных глазах Арины запрыгали недобрые бесенята, но Бенедиктинов этого не заметил.
—Аринушка, — вновь начал подползать к ней по атласному «сексодрому» Андрей Тимофеевич, — я же тебе говорил, настоящий артистизм — это дерзость и импровизация, артисты не должны признавать условностей. Если хочешь, философия богемы — синтез философии дао и киников. В ней есть даже что-то от дзен-буддизма, дзеновские патриархи не признавали никаких общественных норм, никаких границ. Будда — кусок дерьма, так сказал один из патриархов дзен-буддизма...
Арину обманул его тон, на какое-то мгновение она потеряла бдительность, заслушалась, и Андрей Тимофеевич снова бросился на нее, сжал ее руки, как боксер, входящий в клинч, подмял под себя.
—Прямо здесь, сейчас! — Его губы вновь впились в ее сосок, скрытый лишь тончайшей тканью легкой летней блузки.
С огромным трудом Арине удалось освободить одну руку. Ее глаза теперь прямо светились каким-то опасным черным пламенем.
—Значит, дерзость и импровизация? — спросила она.
—Да... да...
—Сколько угодно!
Звонкая оплеуха, еще одна. Не от боли — от удивления Андрей Тимофеевич привстал, и Арина тут же вскочила на ноги.
— Извините, Андрей Тимофеевич, но...— Договорить она не успела: полностью вошедший в роль героя-любовника Лупоглаз вдруг кинулся на нее, и Арине едва удалось увернуться.
Она успела выскочить в репетиционную несколько быстрей лупоглазого ментора и с силой ударила ногой по двери в спальню. Злополучный Бенедиктинов, судя по раздавшемуся звуку удара головой о дерево, весьма неудачно поприветствовал дверь своей макитрой. Арина бросилась прочь. Надевать юбку уже не было времени, голова Лупоглаза уже показалась на пороге спальни, поэтому она просто подхватила ее с тахты и выбежала на лестницу. Только пробежав два пролета и не услышав шагов преследователя, Арина остановилась.
—Урод! — зло прошептала она, натягивая юбчонку. — Вот так испытаньице!
—Ну, шлюшка! — вынес необоснованный вердикт г-н Андрей Тимофеевич Бенедиктинов, растирая ушибленный лоб посреди репетиционной.
—Ну и глупо! — спокойно заметила подруге Марина, когда та рассказала ей о всех событиях в репетиционной квартире. — Дуреха. На, выпей для спокойствия и иди баиньки. А завтра мы с тобой порепетируем, не все еще потеряно, подруга! Не дрейфь!
Ежедневные работы по дому ничуть не портили Наташкиного счастья. Она сама себе напоминала Золушку: с утра до вечера стирка, готовка, магазины, уборка... Но она знала, что к вечеру появится прекрасный принц, ее Олег, и начнутся изумительные прогулки по дивным местам. Да, она была гораздо счастливее Золушки! Ей нравилось все: и маленькие кафе, и заброшенные уголки города, и его центр — широченный Невский, Суворовский, — соборы, церкви, Нева, порой напоминающая море, узенькие каналы, бесчисленные мосты. Друзья Олега — такие добрые и веселые, одновременно и умные, и простые. Ей нравилось все! Даже ежедневная уборка в квартире. Вот только отношения с родителями Олега никак не удавалось наладить. Ну ничего! «Терпенье и труд», — вспоминала поговорку Наташа, когда слышала очередное замечание от Марии Александровны или когда замечала, как резко замолкает при ее появлении будущий свекр. «Все утрясется, — думала она в такие минуты, — все образуется. Через сорок минут уже вернется Олег, а больше мне ничего и не надо! Наконец-то я счастлива!» И, улыбаясь своим мыслям, маленькая мурманская Золушка шла выбивать ковер или выносить мусор. Экзамены ей пока не грозили, она твердо решила поступать позже, на вечерний, может, даже на заочный, чтобы иметь возможность работать, приносить какие-то деньги в семью...
—Но-но! Что ты ревешь! Не дрейфь! — Марина Щегол похлопала рыдающую Арину по плечу. — Я ж тебе говорила, я сама три года поступала! А выступила ты нормально, по-моему. Да и ребята, что сидели, смотрели, тоже тебя хвалили! Ну! Носик чайником!
—Так... то-то и оби-идно, что-о... что, по-моему, тоже все хорошо было! Этот лупоглазый гад завалил, я видела, как он там с Доренко шептался...— всхлипывала Арина.
—Ну, подумаешь...— не очень уверенно возразила подруга. — «Театр есть искусство обмана», не помню, кто уж сказал. А Лупоглаз... Что Лупоглаз? На следующий год на курс другого режиссера поступать будешь, так его, наверное, в отборочной комиссии не будет. Ха! Он хотел, чтоб ты ему дала, — ты и дала! Правда, по сусалам, а не то, на что он рассчитывал. Плюнь ты на него, забудь! К тому же, может, он тебя и не заваливал. В искусстве нет строгих критериев, это тебе не точные науки, физики-математики-геометрии. Одному Пикассо нравится, другому — нет, одни считают Матисса художником, другие — просто дизайнером, он ведь панно, стены особняков расписывал. Пойдем! Накупим сейчас всего, устроим грандиозную пьянку. Знаешь пословицу: «Пьешь от радости — сразу две радости, а выпьешь от горя — сразу полгоря!» Пойдем! Такие ли еще проблемы будут в жизни! А это так, испытание на выживаемость!