—Алло, папа? Не ори! Ну и что, что неделю дома не была? Знаете же, сколько у меня друзей в Питере! Это не твой зачуханныи Всеволожск! Да! И Коля! И Сан-Борисович! Слушай, ты что, ни о чем, кроме как о грязи, думать не можешь? Я бы так и сказала — «любовники», ты что, меня не знаешь?! А я еще раз повторяю: друзья. Нет, не поступила... Успею еще. До двадцати семи, как знаешь... Но у меня другой путь наметился. Да, и благодаря Сан-Борисычу тоже. Нет, не надо. Я звоню только затем, чтоб не волновались. Ну не могу я больше в вашей деревне жить! Все. Я же сказала, не нужно мне ваших денег! Счастливо! Ах, ты беспокоишься?! О матери лучше побеспокойся, тебе сколько уже зарплату задерживают? Год? Больше? Вот и не жужжи. Мать береги. Ну скажи, что звонила, все в порядке. Сан-Борисыч меня в шоу-труппу пристроил, там шансов больше... Не кричи на меня! Все! Домой я не вернусь. И Коле не звоните! Обойдусь как-нибудь. Может, за вещами заеду... К-ко-зел! — Последнее слово было произнесено, когда на другом конце провода уже повесили трубку.
Отношения с отчимом складывались не так, как надо бы, она, конечно, предпочла бы поговорить с матерью, но мама последнее время работала чуть ли не по двенадцать часов в сутки, поэтому ее было очень сложно застать дома. Но ей-то зарплату пока не задерживали! Хотя... При чем тут деньги?! «К-козел безрогий»,— беззлобно повторила она, выходя из телефонной кабины. Ей действительно было некуда податься.
Дорогие мама-папа тчк Подробности письмом тчк Все хорошо зпт но лучше не приезжайте тчк Собираемся искать квартиру тчк А пока поступила в техникум при Адмиралтейском заводе зпт так что прописка питерская есть тчк Позже напишу подробнее тчк Не беспокойтесь тчк Ждите письма тчк Наташа тчк
Наташа еще сама не знала, куда идти, что делать дальше. Разговоры родителей Олега, а главное, его собственную реакцию она восприняла как настоящее унижение, и той безумной ночью, руководимая каким-то сто шестым чувством, не пошла ночевать на вокзал, как чуть было не собралась сначала, а отправилась к одному из друзей Олега, поэту Майку. Поэт отворил ей дверь с идиотским выражением лица, как у интеллектуального гоблина:
— Половина третьего, дружок! Вы что, с Олежком разругались? Проходи, поспи... К тебе приставать или нет? Ну, ладненько. Мне еще надо будет поработать... Он отступил в глубь квартиры, освобождая проход.
— Тише только, родители спят уже...
К кому-кому, а к Майку Ната совершенно не боялась зайти. Еще дня три назад, когда они вместе с Олегом завалились на «внеочередную» гулянку, Ната с удивлением обнаружила трех девиц, спокойно прикорнувших на тахте в комнате «поэта». «У меня тут много спальных мест,— ничуть не смутившись, пояснил ей Майк, — вон, видишь, кресло-кровать, а если гостей больше, чем ожидается, то есть еще и раскладушка».
— Устраивайся, — кивнул Майк на тахту, — я еще чуть-чуть на кухне поработаю. Что у вас, собственно, с Олежкой приключилось? Родственнички достали?
— Да, а как ты...
— Элементарно, маленький мой мурманский ангел. Как сказал бы поэт фэнь-дю-сьекля, конца века то бишь, в твоей святости слишком много простоты для представителей нарождающейся буржуазии. То, что Артюр Рембо трахался с Полем Верденом, тоже кое-кого шокировало в те времена. Но сейчас фэнь-дю-сьекль номер двадцать, и я все же склонен предположить другое... Будь добра, завари чай сама, там, на кухне, пакетики, сахар... Ну так вот, небось ты не глянулась Олежкиным родакам, а они сумели создать подходящие условия... гм... для твоего вынужденного исчезновения. Так? Ну а сам Олежка, воспитанный в духе безоговорочного почтения к старшим, просто не смог тебя защитить. Было такое?
Вместо ответа Наташа сходила на кухню за кипятком, опустила в чашки «Липтон» в пакетиках:
— Что же мне теперь делать, Майк? — Она не слишком-то любила этого парня, казавшегося ей преисполненным чувства собственной значимости, хоть ни одно издательство еще не опубликовало его стихов, но сейчас его циничный треп казался маленькой женщине чуть ли не провидческим.
— Что сейчас? Думаю, тебя не очень тянет возвращаться домой? В Мурманск? Стало быть, у тебя только три выхода. Бежать обратно в домработницы к Олежкиным родителям, остаться на месяц-другой у меня, — Наташа отрицательно замотала головой, отвергая оба этих предложения, — ну вот и слава Богу, — заметив отрицательный жест девушки, рассмеялся Майк; впервые он понравился Нате, настолько искренним выглядела его радость, — тогда остается третий путь, самый сложный. Прописки у тебя нет, жилья нет, а для того чтоб хоть в ларек продавалкой устроиться, питерский адрес все же желателен. Понятное дело, ты можешь оставаться у меня сколько захочешь, но... я не всегда способен решать свои собственные половые проблемы на стороне, как это принято в высших кругах просвещенного общества...