Кому скупая жизнь нужна, ведь завтра может быть война!
Скупая не в смысле денег, а в смысле «кто свой костер спалил за час». Так и привыкли с юности: жечь свою жизнь — «ведь завтра может быть война», не простая — ядерная, когда не уцелеет никто.
Гори оно все синим пламенем! А я свое еще возьму! — Так неожиданно Арина отмахнулась как от страданий, так и от давно уже поблескивавших на ее щеках слез. И отправилась совершать покупки к намеченному ими с Мариной гигантскому «дринкин фьюнерал» (неологизм девчонок, от английского «пьяные похороны», обозначающий всего лишь банальную пьянку по поводу крупной неудачи. За чистоту произношения Марины Щегол в данном случае автор не ручается).
Наскоро пересчитав оставшиеся копейки долларов (да будет позволено так выразиться!), Арина пошагала, высматривая подходящие лари.
Лена бросила трубку телефонного автомата. «Козлы! — охарактеризовала она своих родителей. — Сами же толкают на то, чтоб месяцок проспать в берложке Аль-Борисыча. Проспать в... а не проспать с,— постоять-то я за себя смогу. Нет, достали! Ох, ладненько! Посмотрим еще! Аль-Борисыч ведь намекал, что жена в отъезде. Не слишком ли рискуешь, девочка? Коля... ну, — она непроизвольно надула губы, — у него и развернуться-то негде, тем более он сейчас, кажется, на Аль-Борисыча честно шестерит? Вот уж скажем дружно — кому нужно!»
И Елена отправилась к мсье-сэру Гольдману А. Б., все же не вполне уверенная в правильности своего выбора. А, черт со всем! Вернуться домой после второго провала, да еще такого подлого, что и рассказать-то — никто не поверит! Фигушки! Никогда! В конце концов, что она, слюнявая девочка-малолеточка или городской боец! Лена чувствовала, что привыкла к тактике и стратегии той войны, которую этот город ведет против всех двуногих, рискующих раскрыть свою слабость, слабость против камня стен, невероятных просторов, непостижимой узости коридоров власти, какой бы она ни была — совдеповская, царская, выб-россовская, красно-коричневая в серо-буро-малиновую крапинку.
Нет! Она себя еще покажет! Да и в «Золотой Рыбке», возможно, удастся карьеру сделать! Ну, не карьеру, — Лена презрительно относилась к девочкам типа Клавы Шиффер или Наумы Кэмпбелл, хоть и понимала, что те на свои «суточные» могли бы купить ее саму и еще дюжину таких в придачу.
Так, пытаясь ерничать и веселиться, Лена нашла для себя единственный выход. Жить в Питере и, конечно, у «папика», ведь занятия в «Золотой Рыбке» потребуют постоянного присутствия в городе, а кто, как не Аль-Борисыч, устроил ее в эту топ-школу «за здорово живешь», без всякой оплаты!
Вот только Коля... А что Коля? С ним они все равно еще пересекутся, так или иначе!
И, не представляя себе, что значит «так или иначе», Елена решительно набрала номер Аль-Капоне-Борисыча:
— Солнышко, дорогой! Солнышко Аль-Борисыч! Я навещу тебя поближе к вечеру, ту би о'кей?! Вот и ладненько! Спасибо, добрый папа! Ты просто как Санта-Клаус! В «Рыбке» дела идут хорошо, шейпинг, основы макияжа, но это при встрече, да? На ночь? Ну! Только — «поспать», а не «переспать». Спасибо, папочка! — Она часто позволяла себе подобную фамильярность, вероятно чтоб подчеркнуть свою мнимую независимость. — Тогда к вечеру жди гостей! Точнее, гостью. Кстати, как там твоя благоверная? Уже отдыхает? Ну ладно, жетоны таксофона тоже денег стоят. А деньги — время! Особенно в наше время. Короче, я подваливаю, да? Ну, еще раз целую, чисто по-дочерни — и без остроты, которую могла бы себе позволить «золотая булавка из галстука господина». Извини, я пошутила, до скорого! Ну, Аль, ты же знаешь, что я это не всерьез. Ага?! Вот и отлично! Ба-альшое спасибочки! Бай! Но только не усните, Аль-Борисыч!
Закончив разговор, Елена слегка поправила макияж и, стараясь не думать о несбывшемся, фигурально выражаясь, «рискнула нырнуть в прорубь».
— Что уж выйдет, не знаю, — размышляла она почти вслух, — но чему быть, того не миновать!
После этой истрепанной сентенции она поморгала искусственно удлиненными веками и двинулась вперед по жизни поступью вполне уверенной в себе девицы. Но все же где-то глубоко в душе (в существование которой она, впрочем, не верила) у нее копошилось подозрение в какой-то трагической ошибке, которую она сейчас совершает. Неясная тревога... или отчаяние прыгуна, сиганувшего через пропасть, которая ему явно не по силам...