Раздался оглушительный рев публики, в зале вспыхнул свет: контактный спарринг закончился.
— Здорово он его, а? Ничего себе! Никогда бы не поверила, что так можно драться! — восторженно закричала Арина.
Лена бросила взгляд на сцену: широкоплечий здоровяк с узкими бедрами одновременно и устало и торжествующе поднял руку. Была отчетливо видна кровь, капавшая с разбитых костяшек. У него был порван не только пиджак, но и рубашка, на обнаженном торсе отчетливо проступали лиловые кровоподтеки. Предчувствия организаторов оправдались: один из столиков напоминал теперь скорее деревянный авиалайнер, со сверхзвуковой скоростью врезавшийся в землю. Второго бойца уносили в одну из дверей зала за площадкой.
— Прости, я просмотрела...
— Такое просмотреть! Да он, ну, маленький, этого громилу по всей площадке гонял, это как балет, почти все время на одной ноге, а то и вовсе обеими бьет, — сбивчиво начала объяснять захлебывающаяся от возбуждения семнадцатилетняя девушка, — а тому хоть бы хны! Сначала пятился, пятился, вон на столик наткнулся, упал, разломал весь, я думала, маленький победил уже, а громила встал и сперва головой, а потом рукой, а потом...
Известен эффект: если, допустим, человек сидит в комнате с постоянно работающим радио и не прислушивается, то в конце концов он как бы сам создает себе тишину. Так и Лена: мило улыбаясь Арине, не то что не слушала, не слышала ее. «Миша там мелькнул или нет? И где тогда Аль?»
Вопрос разрешился сам собой. Воспользовавшись двадцатиминутным перерывом между спаррингами, когда желающие могли бы и закусить, и промочить горло, а то и сделать ставки на следующую пару бойцов, посетители начали хаотичное движение по залу, обмениваясь впечатлениями, здороваясь со знакомыми, а то и просто флиртуя с незнакомками (кто-то из особо любопытных или кровожадных даже вышел на площадку, чтоб рассмотреть кровь на паркете), к столику девушек подошел крепыш в белой рубашке с воротничком-стоечкой под синим пиджаком.
— Привет, подруга, — он был почти трезв, а его глаза смотрели определенно на Лену, — я тебя, кажется, пару раз уже видел. Что ж ты сегодня без «папочки» Гольдмана? На сторону гуляешь?
— Полиция нравов? Тогда, пожалуйста, все справки к Александру Борисовичу Гольдману, — спокойно встретила его взгляд Лена.
— Что-то я его здесь не вижу, папина дочка! — Никто из собеседников и не думал повышать тон, но разговор явно наклевывался напряженный.
— Так увидишь когда-нибудь, браток, обязательно.
— Что ж, раз мы сами по себе, может, подружимся?
— Не имей сто друзей, на всех рублей не напасешься. Мудрость.
— Ладно, — неожиданно легко сдался тип, — тогда мне новенькая о себе расскажет.
— И он бесцеремонно подсел к Арине:
— Девушка, с вашими формами только со мной и дружить. Как нас зовут? Что мы будем пить?
— Не тронь мою подругу! — ледяным тоном приказала Лена.
— Да что у нас, сезон недотрог? — Тип уже повысил голос.— Кто ты такая, подстилка?! А ты, маленькая, ее не слушай, пойдем в соседний зал, там интима больше.
Он уже бесцеремонно схватил перепуганную Арину за руку, когда Лена, не вставая, расчетливо-спокойным движением подняла руку и наклонила свой бокал. Красная шипучка непостижимым образом оказалась на белоснежной рубашке Казановы от Коза-Ностры.
— Извините, — с улыбкой попросила прощения она, краем глаза уже заметив спешащего к их столику официанта. Того самого, которого инструктировал Николай.
— Да ты!.. — Парень в розовой рубашке не успел окончательно высказать свое мнение по поводу инцидента, как ласковый голос посоветовал:
— Потише, братан, потише. Перед тобой извинились, и ты извинись.
Трясущаяся от страха Арина успела заметить мужчину в неприметном сером костюме за спиной приставалы.
— Что...— вскинулся было тот вновь.
— Перебираешь, братан. Зенки прочисти, взгляни налево.
Совету неожиданного заступника последовала и Лена. К полнейшему изумлению Арины, она вдруг заулыбалась, послала кому-то воздушный поцелуй, так же быстро сменив холодное выражение лица на счастливое, как при входе в «Виконт» маску задумчивости — на маску надменности. «Вот кому бы в актрисы идти! Надо же, какая мимика!» — с завистью подумала Арина.
У приставалы же к тому времени изменился не только цвет рубашки, но и цвет лица: оно позеленело, как дуб весной.