Лена не дослушала. Ей вдруг вспомнилось, как она обвиняла в шпионаже Колю. «А ведь Аль-Борисыч куда более опасный „спутник-шпион»,— безразлично подумалось ей.
—...они запущены как родовое поместье обнищавших дворян, как судьба Набокова, как наша экономика, — продолжал юморист-любитель, — опасайтесь их!
Пятый этаж... Можно развить прекрасную, дивную скорость.
—...опасайтесь их! Прыгайте прямо ко мне, я вас поймаю!
«Да что он, мысли читает, что ли? Что ж, Ленка, ты всегда выбирала из всех путей самый трудный, считая пошлостью идти по общедоступным дорогам. Ну и куда ты пришла? Туман. И впереди — то ли пропасть, то ли непроходимая чаща; то ли болото, то ли неприступная стена. Может, настало время попробовать шагнуть на самый легкий путь... тот, который всегда открыт...»
—Пожалуй, я так и сделаю, — все тем же отстраненным тоном, которым до этого она разговаривала сама с собой, произнесла Лена вслух. И, резким щелчком отбросив недокуренную сигарету, она перекинула свои ноги через подоконник.
—Э! Девушка! Стоп-кадр! — Голос пешехода неожиданно изменился. — Секундочку! Потом можете прыгать, если у вас такое настроение!
Уже приготовившаяся было соскользнуть с подоконника вниз Лена, услышав великодушное «потом можете прыгать», казалось, впервые заметила пешехода. Лица все равно не разглядеть, но теперь она уже смотрела на него, а не «сквозь». Но в ее глазах не было удивления. Было пусто. Тихо. Мертво. Очень-очень спокойно, как в огромной квартире за спиной.
— Я, конечно, обещал вас поймать — и поймаю! — я ведь не уточнял, в каком виде! — Теперь пешеход говорил необычайно серьезно, похоже, от души, искренне —Боюсь, что при таком решительном настроении и явном желании броситься мне в объятия я поймаю вас в несколько желеобразном состоянии. То есть в виде, непригодном для беседы. А мне сначала хочется с вами поболтать...
Каков наглец: сначала поболтать, а потом - прыгайте в лепешку!
Странный пешеход был действительно очень серьезен. Его голос звучал убедительно и проникновенно. Вот только скорость, с которой он выплескивал все эти неожиданные слова, казалась неестественной. Вспыхнул огонек зажигалки. Прохожий быстро прикурил и в темпе продолжил:
—Помнится, мы с вами заговорили о жизни и смерти, ну, вы знаете, вечная русская причуда — спорить о смысле жизни, пока та проходит мимо...
Когда он вынимал изо рта сигарету, она заметно дрожала в его руке. Лене были видны трепыхания красноватого светлячка — там, внизу.
«Непонятно. Он что, волнуется, что ли? Нервный?»
«Еще одна дура обдолбалась наркотиками, главное — ее отвлечь сейчас. Пока я говорю — точно не прыгнет. Вот попал, палки-мочалки!»
—Мой друг выдвинул идею, возможно, не свою, не знаю, о том, что жизнь — это всего лишь испытание, нечто вроде епитимьи, наложенной Господом. И весь смысл — достойно дождаться того момента, когда Господь амнистирует, приберет к себе. Выдержать испытание жизнью...
«Мели, мой язык, мели! Шевелитесь, извилины! Ну, попал: хотел познакомиться с девушкой, а сам идиотской фразой насчет „прыгайте — поймаю" ее на суицид спровоцировал. Идиот! Хотя кто же знал, что она — МДП или наркоманка?»
«Сумасшедший какой-то. Нашел время лекции читать. Между мной и асфальтом — пусто. Значит, ничего нет. Пустое место. А если ничего нет — то ничего и не будет. Глупость какая-то. Но ведь — и ПОТОМ ничего не будет. Парадокс. А впрочем, Ленка, у тебя все уже было: малолетней хулиганкой была, королевой самых дорогих вечеров была. Вроде все попробовала, кроме этого „ничего". Вот разве дворником не была... Испытание жизнью. Хм? Забавно лепит... Определенно чокнутый... И что он так волнуется?»
— ...выдержать испытание жизнью, - внятно и в темпе продолжал гуляка, -- Вот. И, стало быть, кто с честью сможет этот господний экзамен сдать, тот Ему и любезен. А кто увильнуть попытается, так сказать, самовольно сократить срок испытания («О, черт, не могу больше!»), к тому и отношение соответственное: как к слабаку... трусу... обманщику дешевому... Но, с другой стороны, многие ведь восхваляют мужество самоубийц — разведчиков там, разгрызающих ампулы, самураев с их харакири-сеппукку, Маяковский, Гитлер, Иуда, Есенин, Харт Крейн, Курт Кобейн... («Уф! Всё, заговорился, язык отваливается!») Так вот, понимаете ли, хотелось бы узнать ваше мнение по интересующему меня вопросу. Вы ведь уловили тревожащее меня противоречие?
«Сейчас проверит на практике... прыгнет ведь, дуреха...»
«А кто-то ведь называл тебя, Ленка, часов шесть назад сильной девочкой. Уж не ты ли? Дворником еще не была... А ведь забавная идея. Во всяком случае сейчас, в присутствии этого уличного проповедника, вовсе ничего делать не хочется. Разве прыгнуть ему на голову... Так ведь увернется, комик. А меня дворники подметут. В вечернем платье — неэстетично, в присутствии зрителей — пошло. Тоска! Дворники! Хм! Дворником еще не была...»