На выходные Лена договорилась оставить эти вещи у одной из подруг: покидать семикомнатную золотую клетку проще всего было в пятницу вечером, когда Александр Борисович вечно в деловых разъездах. Проще будет объясниться по телефону. А в понедельник ее уже ждут по новому месту жительства. Ждут ли? Но въехать она имеет полное право, все необходимые документы на руках. Забавно было бы еще уговорить Арину, все-таки смешная она, несмышленыш. И, похоже, гибнет девочка. Питер недаром на болотах: засасывает до смерти таких иногородних Бричкиных, войны не надо.
Сейчас она была одна в квартире. Конец недели. Что еще остается? Позвонить спонсору. И решить, стоит ли идти сегодня к Коле. Первое проще.
—Алло, Аль-Борисыч, дорогой? Я звоню извиниться, что забрала некоторые побрякушки из тех, что ты мне дарил, но ты ведь сам разрешил тогда, помнишь?
—Так значит, это была не блажь... не очередная придурь?
—Нет, а что, твое разрешение, — побольше обеспокоенного неверия в голосе,— э... блажь и придурь?
—Хм! Нет, конечно. Но я очень не одобряю твоего решения! — Такие интонации в голосе «папика» — больше, чем неодобрение, это почти угроза; Лена знала этот его тон.
—Но мы ведь будем видеться! В «Олимпике», в «Золотой Рыбке», и потом, это же не отменяет моих появлений на твоих раутах в качестве послушной девочки и золотой булавочки.
—Туше, — произнес Александр Борисович уже более сдержанно. Так рапиристы объявляют о пропущенном уколе - Только один момент, девочка. Насчет твоего в-зуб-вам—Дамма Кудрявцева. Я не советую перебираться к нему.
Вновь нехорошо это было сказано.
— «Папик», но ведь мы про это говорили уже, ты сказал, что не ревнив. — Так, Ленка, постарайся передать голосом, что эти слова произносят капризно-обиженные, надутые губки баловницы.
—Я не изменился. Я по-прежнему не ревнив. Изменились обстоятельства. Тогда я не был связан с Кудрявцевым, теперь — другое дело. Теперь он у меня знаешь где?
—Где? — Лена похолодела.
—Я держу его там же и так же, как ты сейчас телефонную трубку.
Никакой конкретики. Но угроза явная. Лена автоматически взглянула на свой сжавшийся до боли кулачок с трубкой: «Не показать беспокойства, не показать заинтересованности, тон № 3».
—Да мне делов-то. Тем более, по слухам, он сейчас мою подругу обхаживает, так что можешь успокоиться. Моего голоса по телефону в его квартире ты никогда не услышишь. Да, забыла сказать, самое неприятное, что вы вообще не сможете мне позвонить, Александр Борисыч! Так что обо всем будем договариваться в «Олимпике», ты ведь мимо «Золотой Рыбки» редко проходишь.
—Хм! Хитришь, "доча"? Почему это я не смогу позвонить тебе по телефону?
—Элементарно: я буду в таком месте, где телефонов не предусмотрено.
— В туалете?
—А если в общаге или за городом?
—На такую блажь тебя, пожалуй, может потянуть — слишком по-идиотски, чтоб я тебе не поверил. Так за городом или в общаге? Вот вопрос, а?
—Вот ответ, которого я не могу тебе дать. Пока. Вдруг что-то сорвется: общага, туалет, загородный домик или зал ожидания на вокзале. А у своего Колюнчика можешь хоть каждую ночь обыски устраивать, меня там не найдешь! — выпалила Лена совершенно искренне и только по реакции Аль-Борисыча поняла, что способна не только на расчетливую игру, но и на гениальные импровизации. Конечно, «папик» попался не на рассчитанное на дурачка предложение всенощных обысков, ключевым стало слово «своего». Не «моего», не «нашего», а именно «своего»! Ну и, конечно, на интонацию, с которой это было сказано. Откуда ему было знать об альтруистическом намерении Елены уступить Колю Арине.
—Ты упустила один момент. Кто теперь будет оплачивать тебе «Золотую Рыбку»? Нашла еще спонсора?
—Скажешь тоже! А насчет оплаты-предоплаты, так я же у тебя училась. Сам подумай, зачем я прихватила всю эту мишуру? Стоит часть продать — и нет проблем.
Он крякнул в трубку, затем, прочистив горло, дал высочайшее «добро».
—О'кей. Перебесишься быстро — милости просим, жду. Надолго блажь затянет — пеняй на себя. Ну а мне всегда позвонить можешь. Будь!
Лена положила трубку. Опять пустота? Нет! Решение принято. Тогда — что? Тревога? Да! «Николай у меня крепко в кулаке зажат». О многих делах «папика» она могла только догадываться, но и этого было достаточно, чтобы понять, что бедный Колька теперь в любой момент может влипнуть в большие неприятности. «Студент, блин!»
Горько усмехнулась: появлялся повод заглянуть-таки сегодня к Николаю. Предупредить.