Наташа зарделась: такая искренняя похвала от девушки, которая казалась ей образцом изящного вкуса во всем — от наружности и одежды до манеры поведения, — показалась бы ей невероятной, если б она не слышала ее собственными ушами. Между тем Лена продолжала:
—Жаль только, ты кое о чем забыла!
—О чем? — тут же испугалась Ната.
—Где мои свечи? — с улыбкой лязгнув зубами, вновь потребовала Лена.
Наташа наконец сообразила. И вот — свечи зажжены, верхний свет погашен («Завтра мы соорудим абажурчик поуютнее, в моем барахле много стекляшек»), и комната, полностью соответствовавшая несколько часов назад стандарту убожества, превратилась в феерическое жилище вырвавшихся из Садов Пророка двух гурий. Тускло светился над беседующими девушками серебряный месяц, а вокруг него алмазами весело поблескивали звезды, в свете свечей более живые, чем настоящие. И такие близкие. Шелестело жемчужное небо занавесок.
Пили мало, изредка вспыхивали огоньки сигарет, музыку — Лена притащила с собой маленький приемник — решили выключить с первых же минут застолья, и если б кто-нибудь остановился под дверью, то наверняка бы очень быстро перестал вслушиваться в смысл говоримого, зачарованный мелодией двух чистых девичьих голосов.
Ната и Лена говорили о самых важных для любой девушки мечтах: о любви, о счастье. О работе и, конечно же, «о мужиках». То та, то другая вдруг выдавала свою самую, одну из самых своих сокровенных тайн, но ни одна не успевала смутиться или мысленно обругать себя за несдержанность. И то, что шло из самой глубины души одной, легко и естественно падало в душу собеседницы. Иногда раздавалось:
—А знаешь, я всегда именно об этом мечтала, только не сознавала...
—Я порой задумываюсь, может, это-то я и искала всю жизнь...
—Думаешь найти?
—А для чего тогда метаться? — все это говорилось с улыбками, тихими, спокойными, идущими от самого сердца голосами.
Ученые раскрыли тайну деления мельчайших частиц и огромной галактики, но никогда не раскроют тайну человеческого взаимопонимания.
Постороннему беседа девушек очень скоро показалась бы скучной.
Ната не привыкла, чтобы подобные стильные девушки общались с ней на равных. И была благодарна за это Лене. И даже сама не заметила, как в первый же вечер почти незнакомому человеку выложила все не только о своих мытарствах в Питере, но и об Олеге, о своей любви, о своей тоске. И она не подозревала о том, что ее слушательница была ей не менее благодарна. Такая мысль даже и в голову не приходила Наташе. Она не привыкла к благодарности.
А Лена чувствовала себя даже счастливей Наташи. Она была так благодарна этой милой девушке, чье простоватое лицо светилось таким прекрасным внутренним светом, сиянием чистоты, детства. Просто не верилось в происходящее! Лена испытывала очень странное ощущение. Вот так, вдруг, открыв дверь в убогую комнату обыкновенного общежития, она словно вернулась в пусть не блещущее алмазами, но счастливое, безмятежное детство. Взмах волшебной палочки — и никаких конфликтов с родителями, никаких терзаний «переходного возраста» словно и не было! Вместо чувства незащищенности в грохочущем мире металла, управляемых водителями машин и отмороженной шпаны — прекрасное неведение зла, ощущение собственной неуязвимости. «Мы молоды, молоды и сильны!» И скоро раскроется чудесный цветок, заложенный в каждом из нас. Смех доброй колдуньи Наташи — тихий, добрый и заразительный — защищает ее от необходимости вечной игры, от изнурительной борьбы за право быть среди избранного быдла, за право «всплыть» наверх, со дна — в «высшие» слои общества. Еще несколько минут разговора — и постепенно забываются многие «жизненно важные» слова — «бизнес», «охрана», «этикет» и прочие...
Придуманный там особый этикет — не есть ли это завуалированное «ложь», «нечестность»? Я не хочу иметь ничего общего с этим дерьмом, но по этому этикету обязана в нужное время нужному человеку сделать несколько комплиментов его не всегда изысканному запаху духов, не всегда удачно выбранному костюму... Лене часто не хотелось говорить не то, что есть, она страдала от этого.
Лена больше думала и слушала, чем говорила. А все еще сомневающаяся в овеществлении, материализации сказки маленькая Наташка говорила и говорила, не замечая, как раскрывает перед собеседницей душу. И ее душа расцветала, словно цветок. Прекрасный волшебный цветок Для нездешних стран и миров.
Опомнились девушки, когда, зашипев, догорела последняя свеча.
— Тебе же на работу завтра в рань несусветную! — вскочила Елена, с некоторым удивлением обнаружив, что они едва начали «Шартрез». — Давай-ка спать! Марш!