Потом отложила в сторону, будто забыла. И молчала. Глядела на него. Словно ждала, что он первым заговорит. А он нервничал, как в конторе какой, словно это чиновница и она его судьбу сейчас решает, а не камень пытается определить.
Не выдержал:
– Так что?
– Что? – сделала вид, что не поняла.
– Камень – что это?
– Вы хотите сказать, что не знаете?
Он опешил.
– Вы думаете, я бы вам его принёс? Если бы знал.
Она почему-то посмотрела на улицу. Потом вышла из-за прилавка и заперла дверь. Подошла к нему.
– Юрий… – она сделала выжидательную паузу. Он опешил от такой официальности, но поспешно дополнил:
– Фролович.
– Юрий Фролович, вы давно работаете в музее?
– Да, как бы… всю жизнь.
– А поточнее?
– Двенадцать лет. Кажется.
– Кажется. Ну, значит, вы прекрасно знаете, что это такое.
– Вы шутите? – Он чувствовал себя дураком. – Что бы я тут делал тогда?
– Юрий Фролович, не надо обманывать. Вы не ко мне шли. Вы шли в ломбард.
– Ну и что, что в ломбард? Мне же не для оценки, мне же понять… – Он почувствовал, как холод подступает к спине. И в голове становится холодно. Сонливость никак не проходила, мысли продолжали путаться. Но что-то неприятное уже зародилось на уровне желудка.
– Вот вы и поняли. – Она усмехнулась, потом вдруг взгляд её стал злой и хищный. Заговорила быстро, без прежней расслабленности: – Так, давайте начистоту. Пока нас никто не слышит. Вы несёте мне всё. Вам десять процентов. А я за это не иду в полицию.
– Какую ещё полицию? Вы совсем, что ли?! Что это за камень, можете мне сказать?
– Юрий Фролович, не надо изображать дурака. Мы с вами не дети. Я должна была вызвать полицию десять минут назад. Но я этого не сделаю. Договоримся по-хорошему. И разбежимся. Вы меня не видели. Я вас не знаю.
– Вы с ума сошли! – Он шагнул к двери, дёрнул. – Откройте немедленно! – Потом вспомнил про камень, прыгнул к витрине, схватил его со стекла. Как ни странно, она ему не мешала. – Больная, точно. Выпустите меня!
– Да нет, Юрий Фролович. Я не больная. Это вы ещё ничего не поняли. – Она помолчала, оглядывая его так, будто вешала бирку. Оценила. Сказала: – Мне вас даже жалко. Я вам дело предлагаю. Чтобы историю всю замять. А вы ломаетесь.
– Да какую историю?! Я этот камень в пещере нашёл! Сегодня ночью! Я понятия не имею, откуда он там. И что это вообще такое. Какая, к чёрту, история! Нет никакой…
– В пещере, говорите? – Она явно заинтересовалась. – Вот где вы его спрятали, значит. Умно, умно.
– Чего?! – он взревел. Внутри уже клокотало. – Ничего я не прятал! Я нашёл, я же говорю! Там щель, шкуродёр, там вообще никто не пролезет, ребёнок разве что.
– Ребёнок?
– Ну, не ребёнок, подросток.
– Из вашей секции?
– В смысле? – Он растерялся. Он не понимал, к чему она ведёт. – Я что-то…
– Ладно, остальное-то достанете? Или ребёнок этот ваш – достанет?
– Что – остальное?
– Остальное колье? По описи – сто сорок два камня.
– Какое колье?
Она замолчала. Нарочито не смотрела в глаза. Глядела на улицу, как ехали там машины. Потом достала из кармана телефон.
– Понятно. Договориться нам с вами, похоже, не получится. Жаль. Но может, вы одумаетесь. Давайте так – в любой момент. Ну, вы-то достать его уже не сможете. Но вдруг ребёнок этот ваш – какой-нибудь пещерный вундеркинд. Наверняка же есть такой, да? Кто вам помогал. Кто его туда спрятал.
– Что-то я перестаю вообще понимать…
Она уже не слушала. Взяла телефон – он успел заметить, высветился контакт «Глеб». Поднесла трубку к уху.
– Вы куда звоните? – Он занервничал.
– В полицию, Юрий Фролович.
– Чего? Зачем?
– Да очень просто. Я вас предупреждала. Я вынуждена на вас заявить.
– За что?!
– За кражу. Сапфировое колье восемнадцатого века. Музейный экспонат. Это вам не шутки. – Она говорила так, будто её это вообще не касалось.
– Что? Так этот камень…
– Сапфир, Юрий Фролович. Голубой сапфир, первая группа чистоты.
Глава 1
Он проснулся до будильника – вздрогнул и выплыл из сна. Только что увиденный кошмар быстро откатывал, как вода в отлив. Привиделось, что он в пещере и его завалило, не может ни пошевелиться, ни вздохнуть. Но оказалось, просто рука затекла. Стоило потянуться, и нахлынуло тёплое счастье: он дома!
Ник улыбнулся и открыл глаза.
Солнце заливало комнату. На потолке плескались резные тени – липа на ветру, клейкая, пахучая, запах долетал в открытое окно. Чвиркали воробьи в ветках. Колыхалась белая тюлевая занавеска – не от солнца, а так, овеществлять ветер. И Ник вдруг почувствовал, что любит всё это до головокружения: и это лето, которое обещает быть бесконечным, и липу, и воробьёв, и смешную куцую занавеску, и запах – книг, старых документов, деревянной скрипучей антикварной мебели, даже этого жёсткого дивана, – неповторимый запах дедушкиного кабинета.