Лев, волк, козёл и павлин… Видимо, Клыков действительно то ещё животное!
— Это понятно, — согласился я. — А видели вы его когда?
— Да вот вчерась! Случайно как раз в окошко выглянула: выходит. В его-то состоянии! На часах одиннадцать — а он попёрся куда-то на ночь глядя!
— А что не так с его состоянием? — не понял я.
— Так полнолуние же!
— Полнолуние-то тут при чём⁈
— Тётя Аля, не путайте товарища майора! — влезла в разговор Ксения. — Он ничего про Льва не знает.
— А что я должен знать про Льва⁈ — вызверился я.
— Болезнь у него такая, — пояснила мне Ксения тоном для душевнобольных. — В полнолуние у него приступы бывают. Помните, как у Булгакова в «Мастере и Маргарите»?
И она туда же! Кубло библиофилов, а не дом!
— Вот и воет он, — завершила моя спутница.
— Да прям спать не даёт! А ещё жилица из сороковой! Ну никого сладу с этой вампиршей нету! — подхватила бабулька.
В смысле, «вампиршей»⁈
— Тёть Аля! — укоризненно покачала головой Ксения.
— А чего «тёть Аля»⁈ Всю кровь уже выпила! — перевела на меня взгляд старушка. — Никакой мОчи больше нет! Вчера целую ночь куролесила! Я еле уснула!
— Вы в следующий раз наряд вызывайте, — посоветовал я.
— Да у ней и так наряды один другого вызывающей! — взвилась бабулька.
— А когда Лев вернулся, вы не видели? — попытался я вернуть разговор в конструктивное русло.
— Да нужен он мне, смотреть, когда он возвращается! — буркнула домовая. Старшая по дому, в смысле. — Фильм начался по телевизору интересный. «Петровка, 38».
— Спасибо, вы безмерно помогли. — Я воткнул ручку в зажим планшета. — Было очень приятно познакомиться!
Я повернулся в сторону лестницы, готовясь к стратегическому отступлению.
— А вы наш новый участковый?
— В некотором роде. До свидания!
— Я же вам ещё про девиц из сорок третьей не рассказала!
— В другой раз, — уверил я и сбежал по ступеням вверх, оставляя поле боя за домовой.
8. Степан
— А ещё… — неслось мне вслед.
— Алефтина Витольдовна, я обязательно к вам зайду. Позже, — пообещал я, свесившись через перила. — Вы всё мне подробно расскажете.
— На чай? — недоверчиво поинтересовалась старушка.
— Почему же на чай?
— Нет уж! Приходите на чай! — воодушевилась она. — Знаете, у меня племянница есть… Золото, а не девушка!
— Она что-то знает о Льве Клыкове? — обречённо спросил я.
— Разузнает! — поклялась домовая и, наконец, скрылась за дверью.
— Без приворотных никак? — Я тоскливо взглянул на спутницу.
— Но зато у вас есть выбор, чьё выпить раньше, — успокоила меня девушка. — Тут, как говорится, кто успел, тот и съел.
И ободряюще похлопала меня по руке, всё ещё лежащей на перилах.
— А кто в тридцать шестой квартире живёт? — Я бросил взгляд на последнюю квартиру на площадке, обойдённую вниманием.
— Герман Францевич. Жрец Анубиса.
— В каком смысле «жрец»?
— А, ну книгу он такую написал: «Жрец Анубиса». Египтолог он. В командировке. Длительной.
— В Египте?
— Где же ещё?
— А жена у него есть?
— Какая жена⁈ Он — ж… египтолог же! — горячо возразила рыжая.
— А что? Топ-модели нынче — чистые мумии!
Ксения польщенно выпятила вперёд свои немумифицированные верхние окружности приятных форм.
Я ещё раз припомнил: точно не пил чая с приворотным, или мне это только причудилось? Теперь я уже ни в чём не был уверен.
— Может, пообедаете, товарищ майор? — засуетилась Ксения, когда мы поднялись на третий этаж. — У меня и борщик свежий. Вчера сварила! Безо всяких добавок, папой клянусь! Для себя готовила.
На слово «борщ» желудок отреагировал положительно. Мозг констатировал, что времени подлить какую-нибудь гадость в еду у моей спутницы не было. А если она всё время будет со мной — то и не будет.
— Я подумаю, — пообещал я. — Что нас ждёт на четвёртом этаже?
— Встреча с прекрасным. Как вы относитесь к поэзии, Степан Борисович?
— К поэзии, в смысле: «Буря матом небо кроет…»? Тьфу ты, там, вроде как-то по-другому было?
— Уже неважно. Звоните, — напарница сделала приглашающий жест к двери с номером «41».
Я позвонил.
— А кто здесь живёт? — уточнил я запоздало.
— Поэтесса, — тоном «кто же ещё?» ответила Ксения.
— Ну это не страшно.
— Как сказать. Как сказать…
В этот момент дверь распахнулась. Причём, уже после звонка, а не до, что, несомненно, говорило в пользу поэтессы!
Не знаю, зачем жильцу из тридцать шестой потребовалось ехать в Египет. Здесь обитала прекрасная мумия. В смысле, образцовая. Высокая, тощая, с торчащими из сарафана острыми, как катана ниндзи, плечами, бледными, с зеленцой, волосами и выдающимся носом, задранным вверх.