Он делал, как я ему посоветовала: обретал и выражал себя в своей музыки, открывался миру, делился с ним собой и своим искусством. Сорель показывал себя, настоящего и искреннего!
Я не отставала от него, позволяя музыке блюза нести моё тело, в соответствии с чарующими волнами, сливающихся в пленительное звучание, сочных аккордов.
Когда мы закончили под прозрачный купол бассейна взлетела стая бурных аплодисментов.
Я вздрогнула от неожиданности, так как ожидала услышать только дядю Игната. Но когда обернулась, увидела позади весь персонал дельфинария.
Все, кто здесь работал, с жизнерадостными и довольными улыбками на лицах, оживленно и бурно аплодировали нам с Сорелем.
— Сорель? — обернулась я, — Поклон для публики?
Я отступила в сторону, косатка в ту же секунду вывалил свою громоздкую тушу на сценический выступ, затем чуть приподнял свое тело и величественно опустил, выгибаясь настолько, насколько позволяла физиология его тела.
Небольшая публика из персонала «Сантоса» разразилась аплодисментами пуще прежнего.
А я смотрела на Сореля и чувствовала, как у меня слезятся глаза при виде косатки, который радовался одобрению людей с верой и наивностью ребёнка.
В тот момент я подумала, что отныне я с ним до конца. Я никогда его не оставлю, и пока могу, буду рядом! А ещё я была ему безмерно благодарна за то, что он помог мне обрести другую жизнь, другую цель, веру в свои силы, как дрессировщика, и собственное призвание!
***
Важнейший для дельфинария день, в который фактически решалась судьба всех его обитателей, неумолимо приближался. Нам повезло, что выступление сместили, и все получили дополнительные двадцать четыре часа.
Примерно к трём часа дня умаялись и дрессировщики, и животные. Относительно бодрыми оставались лишь мелкие и недавно появившиеся на свет осьминожки, из числа подопечных Фанга, но китайский дрессировщик их почти не нагружал, справедливо считая их ещё несмышлеными малютками, не готовыми к работе.
Сорель, как мне казалось, проявлял такое же счастливое предвкушение завтрашнего выступления, как и я. Мне передавалась его волнение, смешенное с легкой паникой. Мы оба чувствовали примерно одно и тоже, но это нас обоих только подстегивало.
Однако, повторив все танцы, которые мы с ним выучили, я принесла ведерко с сырой форелью и объявила своему подопечному перерыв до вечера. Всё-таки помимо тренировок нужен был и отдых.
За едой Сорель выбрался подплыл к сценическому выступу и здесь с нескрываемым аппетитом ловил подбрасываемые мной рыбьи тушки.
За спиной послышались ленивые хлопки аплодисментов. Я вздрогнула, Сорель в тот же миг почувствовал мою тревогу и немедленно удалился от выступа, чуть окатив меня водой.
Я обернулась и в тот же миг у меня как будто кость в горле застряла. Я едва не поперхнулась от нахлынувших переживаний.
— Смотрю, вы оба делаете успехи, — проговорил Ростислав Жарковский.
Он стоял у стены и лениво облокачивался на неё. Сын Яна Глебовича был облачен в светлую рубашку и легкие брюки. Его летний деловой стиль, с подчеркнутым и неуместным здесь официозом, навевал ощутимую тревогу.
Ростислав своим появлением, как будто приносил пасмурность и промозглый холод, в вечно цветущее лето Сантоса.
— Да, кое-что у нас получается, — скромно ответила я.
— Не преуменьшай свои заслуги, Лана, — спрятав руки в карманы, Ростислав неспешно прошёлся в мою сторону. — Ты большая молодец.
— Угу, спасибо, — проворчала я, отворачиваясь от него и отряхивая руки в рыбьей чешуе.
Я видела, что ему что-то нужно от меня, и мне очень хотелось послать его подальше, после всего того, что он сделал и того, что я узнала об их обнаглевшей от власти семейки! Но я не могла… Пока что «Сантос» под полной финансовой властью Жарковских.
Этот факт злил меня и вызывал гнетущее чувств жгучего унижения!
— Сразу говорю, я не пришел извиняться, — похолодевшим голосом, произнес Рос.
— Я и не ждала, — таким же тоном, ответила я.
— Вот и умница, — небрежно бросил Жарковский. — А теперь расскажи-ка, где вы с Костей были вчера вечером и ночью? Что делали? Как провели свой досуг?
Он говорил с нескрываемой и раздражающей вальяжной издевкой.
— С какой стати я должна тебе это рассказывать? — хмыкнув, надменно бросила я.
— Лана, не шути со мной! — повысил голос Ростислав и приблизился ко мне.
Чувство страха в миг за скользнуло ко мне в тело и оплело сознание. Я была одна… большая часть сотрудников уехали перекусить в ближайшую пиццерию, только мне вздумалось ещё побольше потренироваться с Сорелем.