В субботу мы с папой заперлись в ванной комнате и приступили к священнодейству. Реактивы, баночки, колбочки, красный свет и куча катушек, постепенно превращающихся в негативы, некоторые из которых в последствии удостоились переноса на бумагу. Отпечатал отдельно для деда фото с крана тридцать на сорок – большего размера бумаги у нас не оказалось. В кадре была запечатлена палуба судна (вид сверху), уставленная контейнерами в три яруса, часть из которых уже отсутствовала по причине выгрузки. Слева виден пирс, справа – море. Снизу, на короткой стороне, край стрелы. Вверх уходили контейнеры. Специально для этого выбрал правый кран – суда всегда ставят к пирсу правым бортом, и этот кран разгружает нос судна. Этим приёмом получилось явно указать «верх» фотографии. А то, что она вертикальная, добавляло ей какой-то нереальной воздушности. Если смотреть издали, складывается ощущение, словно смотришь не сверху на судно, а снизу на небоскрёб. Даже поднятый над палубой контейнер казался элементом строения или каким-то футуристическим механизмом. Всё из-за того, что фото чёрно-белое, и при печати я его ещё и высветлил слегка. С цветным бы подобного не получилось, осталось бы просто хорошим фото разгрузки судна. Фотка в итоге поселилась в его кабинете, на стене между дверью и окном. Лично видел, как люди пару раз залипали в неё.
Батя, кстати, при печати не сразу понял, что запечатлено на слайде, и ругался, наблюдая за тем, как я «порчу огромный лист бумаги». Потом, когда до него дошло, что и с какого ракурса там снято, ругался ещё сильнее. Правда, не отвлекаясь при этом от печати остальных фоток. Хоть аппаратом управлял и я, но отец занимался проявлением и закреплением на бумаге. С химическими реактивами мне он работу не доверял, в отличие от света. Впрочем, я был не против, ибо самое главное в этой части процесса – именно работа со светом. Химия, конечно, тоже важна, но это техника, в ней творческого ничего и нет. А вот свет – рисует…
Дальнейший процесс печати ещё больше подогревал отцовские эмоции. Выловленные-таки мной врачи-с-чемоданчиком сменялись детскими-ногами-на-трубе, вулкан-из-кабины-вертолёта шёл следом за девочкой-пинающей-снеговика, а закончилось всё Константином Фёдоровичем и женщиной-с-вазой. Единственное, что меня спасало от того, чтобы получить ремня прямо в импровизированной лаборатории – сам процесс фотопечати, который нельзя прерывать. Ибо реактивы скиснут, а они денег стоят. Особенно для цветных фоток. Но взгляды родитель кидал многообещающие. Впрочем, иного я и не ожидал.
То, что поездка в Вилючинск была назначена на следующий день после печати фоток, оказалось как нельзя кстати – вряд ли у меня в ближайшее время теперь получится выбраться в столь далёкое путешествие. А так я сразу смогу отдать фотки Майке и уже после этого с честью принять наказание.
Упросить отца взять меня с собой оказалось не так сложно, как мне думалось. Он, конечно, не был в восторге от необходимости приглядывать за малолетним мной в процессе перемещения в соседний город рейсовым автобусом, но… Достаточно было намекнуть на то, что в ином случае мне придётся добираться самому, как батя решился. И вовсе это был не шантаж, а всех устраивающий вариант!
В итоге, ранним утром, уложив пакет с фотографиями в отцовский рюкзак, отправился в длительное путешествие по ухабам, гордо называемым тут междугородней дорогой, на коленях у отца. Правда, про колени это он так думал. Стоило отцу чуток задремать, как я тут же покинул насиженное место, и, вытащив из рюкзака фотоаппарат, принялся изображать из себя важного фотографа.
Ничего стоящего, естественно, не снял. Даже не пытался. Зато от души повеселил народ и получил таким образом пропуск на переднее сидение, на колени к какой-то сердобольной женщине. Где и провёл всю дальнейшую дорогу до КаПэПэ на въезде в Вилючинск, где скучающий караул принялся без особого тщания проверять документы и разрешения на въезд.
- Документы ребёнка? – Кивнул на меня армеец после того, как проверил бумаги женщины. Звания с моего роста было не разобрать, но, судя по отношению к нему других караульных - их командир.