Откуда у такого милого и уважительного парня такая ужасная репутация?
Не то, чтобы у него было что-то плохое, просто… девушки жалуются на сексуальный опыт, который они получили. Дело никогда не в самом сексе, по-видимому, это умопомрачительно-восхитительно. Теперь я могу полностью с этим согласиться. Но, по словам половины сестер из женского общества, он никогда не был нежным или милым ни с одной из них впоследствии.
Ясно, я не могу сказать то же самое.
Колин заботится обо мне с тех пор, как три дня назад мы начали это девятидневное путешествие. Конечно, по-разному, но это все равно считается «заботой о ком-то», верно?
— Могу я… — он останавливает себя от продолжения. Он снова встает и идет к раковине, чтобы постирать полотенце.
— Что ты можешь?
— Остаться еще ненадолго?
Я замираю. Не потому, что я не хочу, чтобы он был здесь, потому что я позволяю себе предположить, что он останется на ночь, особенно после того, что мы сделали.
— Ты можешь просто сказать нет, Лилибаг.
— Ох, — я тихо вздыхаю. — Я хочу, чтобы ты был здесь, Колин. — Он улыбается мне.
— Хорошо, потому что я все равно не собирался уходить. — Он в последний раз прижимается своими губами к моим и выходит из ванной.
Когда через пару минут я возвращаюсь в спальню, Колин лежит на моей кровати. На нем спортивные штаны, которых он точно не носил раньше. И по некоторым причинам мое постельное белье тоже меняется.
— Как долго я пробыла в ванной? — спрашиваю я, проверяя время. Не то чтобы это имело смысл, поскольку я совершенно не знаю, сколько времени было, когда он вообще отнес меня в ванную.
— Я думаю минут десять, — Колин протягивает ко мне руку и притягивает к себе, когда я беру ее.
Его руки обвивают меня, прижимая к себе. Он убирает мои волосы с лица, нежно целуя меня в висок.
Он проводит указательным пальцем по чему-то на изгибе моей шеи, посмеиваясь.
— Мне это нравится, — шепчет он. — Так, ребята, сейчас лучше держаться от нее подальше.
— Ты поставил мне засос? — Мои глаза широко открываются в осознании. Как я не увидела этого в зеркале?
— Ты просто слепа. — Откуда он всегда знает то, о чем я думаю? — Но не я.
— Колин, люди подумают, что я в отношениях. Этого не может быть, — говорю ему я.
— Почему нет? Во-первых, теперь ты точно моя. И это дает мне отличный повод отказаться от нескольких заданий, добавив карточку «Моя девушка только что покончила с собой».
— Спасибо. По крайней мере, теперь я знаю, что ты здесь только для того, чтобы легче получать пятерки, — я закатываю глаза, пытаясь вырваться из его объятий.
— Лилибаг, — усмехается он и переворачивает нас, на этот раз лежа на мне. Он использует мои чертовы сиськи как свою подушку. — Если ты еще не поняла, я здесь, чтобы помочь тебе остаться в живых. Я не хочу, чтобы ты умирала.
— Ну… но я хочу умереть.
— Все в порядке. Я не буду эгоистом и не скажу тебе, что «думай о своих друзьях и семье». Или даже добавлять: «Но я так сильно люблю тебя, останься ради меня». Я просто думаю, что было бы стыдно расстаться со своей жизнью.
Все, что он говорит, покидает мой разум, и я помню только эту маленькую часть. Я так люблю тебя. Я знаю, что он просто шутит, и все же мой желудок переворачивается вверх дном.
Не уверена, что он поворачивается, потому что это звучит хорошо или плохо.
— Я никогда не пойму, что ты чувствуешь. Но, Лилибаг, я могу попытаться помочь тебе понять, что ты не одна. Я могу попытаться сделать боль терпимой. Ты такой замечательный человек. Я не смогу жить с самим собой, зная, что ты умерла, и я даже не пытался уберечь тебя от этого, — говорит он, проводя пальцами по моим волосам.
Как бы мне ни хотелось ему верить, ничто не могло изменить моего мнения. Но вместо того, чтобы еще раз сказать ему, что мне не нужно его спасение, и что я хочу умереть, я говорю:
— Так вот почему ты хочешь, чтобы я была твоей? — Я поднимаю брови. — Ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой, чтобы ты мог… что? Пусть профессора оценивают вас более внимательно, потому что вы потеряли кого-то, кого «любите».
— Я никогда не объявлял тебя своей девушкой.
— Ты сказал, что я твоя. Это то же самое.
— Так кажется, да? — Я чувствую, как он ухмыляется на моей груди, когда он прижимается ко мне, как к подушке. — Ты моя, чтобы провести следующие шесть дней. Моя, чтобы убедить, какой удивительной может быть жизнь, если ты ей позволишь.