— Альфред!
— О чем ты беспокоишься?
— Если ты прав, то, кто бы это ни сделал, он обрек на беды всю колонию.
Альфред поднял пустые глаза.
— Альфред.
Она все еще держала его руки, и, кажется, он этого не замечал. Она сидела рядом в тревоге за него и за то, что будет утром. Она боялась, что не в силах сделать ничего, чтобы предотвратить худшее.
Ползли часы. Иногда он шевелился, бормотал что-то, какую-нибудь неразборчивую фразу, и снова замолкал. Он спал, уронив голову на руки, потом внезапно проснулся и посмотрел на нее.
Викки заснула, сидя.
Когда было еще темно, она услышала шум внизу, и несколько поваров поднялись наверх и прошли на кухню, сонно перебрасываясь фразами, заваривая чай и усаживаясь за другим концом длинного рабочего стола, словно она и Альфред не существовали. Потом пришла мать Альфреда и бросила на молчавшего сына встревоженный взгляд и непонятный взгляд на Викки и стала резать бесчисленные кусочки теста, которые повара немедленно фаршировали какой-то начинкой из горшочков. Дим сум, поняла Викки, все еще держа руки Альфреда и думая, что она скоро умрет, если не ляжет на постель.
— Альфред! — зевнула она, освобождая свои руки.
— Что? — Он заморгал.
Он посмотрел на нее, не обращая внимания на остальных, тихо разговаривавших на кантонском диалекте во время работы.
— Эй, ты носишь моего дракона.
— Всегда, — сказала Викки, дотрагиваясь до кулона. — Я люблю его… Тебе лучше?
— Это бессмысленно, — ответил Альфред, подхватывая разговор прошлой ночи на том месте, где он оборвался. — Даже когда я гадал, почему они хотят заплатить так много за башню, мне никогда не приходило в голову, что они намеренно швыряются деньгами. Мне казалось, что есть какие-то другие причины. Я даже думал, что, может, они отмывают деньги и вообще не беспокоятся о том, что сколько стоит. И тогда я решил о’кей, я буду иметь дело с деньгами хэй ши хуэй — деньгами гангстеров — только один раз. Большинство денег потом будет моими благодаря росту. Эта же начальная сумма будет просто порогом двери, первыми тремя ступеньками, а остальные будут легальными, чистыми, даже если поначалу их отмывали. Я думал, что могу немного пожить с грязными деньгами.
— Ты когда-нибудь думал, почему они подцепили тебя?
— Я думал, что заслужил это… И получил то, что заслужил… Что я до сих пор не могу понять — зачем они намеренно выбросили столько денег… если только, конечно, не собирались вызвать банкротство многих. Но кто пошел бы на это?
— Это можешь сказать мне ты.
— Потому что это… именно он это сделал.
— Кто?
В первый раз он назвал своих финансистов «он» вместо «они».
— Кто это?
— Это только догадка. Я не могу быть уверен на все сто.
— Кто это?
— Только между нами. Они могут привлечь меня к суду за клевету, — он засмеялся. — Не то чтобы они много выиграют, но тогда мне конец.
— Я не буду передавать дальше. Кто?
— Не доказать и за миллион лет.
— Кто?
— Забудь это.
Альфред закрыл глаза, и голова его опять упала на грудь.
— Ту Вэй Вонг.
Глаза Альфреда распахнулись.
— Как ты догадалась?
— Я всегда подозревала, что КНР должна быть твоими загадочными тылами. Конечно, это на пользу Китаю — подстегнуть биржи и сделать сообщество бизнесменов в Гонконге богатыми и счастливыми. Но я определенно ошибалась. КНР не будет намеренно дестабилизировать колонию.
— Правильно. Если только они не хотят купить ее по дешевке.
— Это не стоит банкротства. Меньше всего на свете каэнэровцам нужны шесть миллионов ртов, которые нужно кормить. И поэтому если твоими тылами была не КНР, тогда это должен быть кто-то с увесистыми фондами. Ту Вэй вполне соответствует этой примете.
— Как и дюжина других парней в Центре.
— Большинство из них сделали мне невыгодные предложения, чтобы купить по дешевке. Но не «Волд Оушнз».
— Может, он знает, что кризис будет углубляться так же обвально.
— Прошел слух, что источник твоих денег в Нью-Йорке. Я права?
— По существу. Оттуда идут чеки. Шли.
— Так что же ты делаешь в Канаде?
— Я пытался найти новых инвесторов. Наверное, присутствовало безотчетное ощущение надвигавшегося.