Напрашивается, таким образом, единственный вывод: с водой в кипятильнике все в порядке, а вот с тремя чашками— что-то неладно. Кто-то специально поработал с чайными приборами так, чтобы создать впечатление, будто чай пили трое. Сделавший это допустил одну-единст-венную ошибку: вместо того, чтобы наполнить все три чашки доверху, он вначале наполнил одну, затем перелил ее содержимое в две остальные по очереди.
Но зачем тогда все эти махинации, призванные создать впечатление, что у Халькиса в гостях были двое, если и на самом деле в его кабинете были трое — включая его самого? Для этого была только одна причина: требовалось создать совершенно убедительное впечатление. А почему требовалось создавать столь убедительное впечатление? Да просто потому, что на самом-то деле в кабинете было как раз и не три человека…
Эллери торжествующим взглядом обвел всех своих слушателей. Кто-то вздохнул, явно соглашаясь с ним. Эллери с глубоким удовлетворением отметил, что этот «КТО-ТО» был прокурор собственной персоной. Эллери продолжил:
— Встает вопрос: сколько же человек было тогда в комнате у Халькиса, если исключается число три, в котором нас пытались убедить?
Там не мог находиться всего один человек, ведь Джоан Бретт собственными глазами видела, как в кабинет входили двое мужчин. Что нам мешает предположить, что было два человека? Мы знаем, что один из них — Альберт Гримшо. По всем правилам теории вероятности, вторым был Джордж Халькис. Если это так, значит, человеком, который вошел в дом вместе с Гримшо, как выразилась мисс Бретт, человеком «с завязанными глазами» как раз и был сам Халькис. Могло быть так?
Эллери прикурил новую сигарету.
— Так могло быть. И вполне вероятно. Одно примечательное обстоятельство подкрепляет это предположение. Если припоминаете, по показаниям мисс Бретт, неизвестный невежливо оттолкнул ее перед дверью в кабинет. Просто ей не позволили заглянуть в комнату, чтобы она не заметила, что Халькиса там нет^
Что еще нам известно о человеке, который сопровождал Гримшо? Внешне он напоминал Халькиса — и фигурой, и манерой держаться. Это во-первых. Во-вторых, маленький инцидент с кошкой миссис Симз свидетельствует о том, что этот человек мог видеть, хотя у него и была на глазах повязка. Если б это был слепой, он обязательно наступил бы на кошку. Предположение, что он был зрячим, вполне согласуется с тем, которое мы вывели, проанализировав историю с цветом галстука. А именно — Халькис неожиданно обрел способность видеть.
Теперь у нас есть еще один ответ на вопрос, почему Халькис умолчал о том, что к нему вернулось зрение. В случае, если б обнаружилось, что Гримшо убит, и подозрение в убийстве пало на Халькиса, его слепота стала бы для него важнейшим алиби. Этот обманный маневр сам по себе не составлял никакой сложности. Халькис заказал чай, затем отослал миссис Симз в постель. После этого он надел плащ, украдкой выскользнул из дома, в условленном месте встретился с Гримшо и вместе с ним вернулся в дом под видом великого незнакомца.
Нокс замер в своем кресле. Казалось, он хотел было что-то сказать, но опустил глаза и предпочел промолчать.
— Разумеется, решение проблемы, которое я вам излагаю, — сказал Эллери, улыбаясь, — оставляет многие вопросы открытыми. И они никогда не будут прояснены до конца. Однако мне кажется существенным, что в общем и целом моя теория верна. Удастся ли нам когда-нибудь, к примеру, выяснить причины, заставившие Халькиса решиться на убийство? И в этом случае нам может помочь умение строить логические умозаключения.
Мы знаем, что накануне вечером Гримшо посетил Халькиса один. После этого визита, поздно ночью, Халькис позвонил Вудраффу, своему адвокату, и потребовал составить новое завещание. В сравнении с предшествующим завещанием, единственное изменение касалось назначения нового наследника картинной галереи Халькиса, которая представляет собой немалую ценность. Имя этого нового наследника Халькис держал в строжайшем секрете. Даже адвокату не полагалось знать, кто он. В таком случае, не кажется ли небезосновательным допущение, что это новое завещание было составлено на руку Гримшо или какой-нибудь персоне, предложенной Гримшо? А если знать характер Гримшо и учесть его прошлое, тотчас же можно допустить мысль о шантаже. Нельзя упускать из виду, что когда-то Гримшо был причастен к делам Халькиса. В одном из музеев Чикаго, устроившись сторожем, Гримшо попытался украсть картину — и был осужден. Следовательно, в данном случае предположительный мотив для шантажа угадать не трудно: вероятно, Гримшо что-то знал о темных делишках Халькиса.