— Вы хотели бы поговорить с мистером Квином? — сварливо спросил инбйектор. — Как видите, у нас совещание.
— Я думаю, это очень важно, инспектор…
Эллери поспешил вмешаться:
— У нее есть известия от Чейни!
Она покачала головой. Эллери наморщил лоб.
— Простите, мисс Бретт. Позвольте представить вам: мистер Нокс, мистер Сампсон…
Прокурор кивнул, а Нокс заметил:
— Уже имел удовольствие….
Воцарилось неловкое молчание. Эллери предложил даме стул.
— Я не знаю, как это объяснить, — начала Джоан, нервно теребя свои перчатки. — Может, вы посчитаете, что все это просто глупости, мне и самой сейчас кажется невероятным, что я…
Эллери сказал ободряюще:
— Вы обнаружили что-то новое, мисс Бретт? Или вы что-нибудь вспомнили и теперь хотите сообщить нам?
— Да. Я имею в виду… я забыла рассказать кое-что, — она говорила тоненьким детским голоском, который так отличался от ее прежнего, самоуверенного тона, — кое-что о чайных чашках.
— О чайных чашках! — вырвалось у Эллери.
— Вот именно! В тот день, когда я откатила сервировочный столик с посудой от письменного стола в нишу — я припоминаю сейчас — с чашками все обстояло иначе. Вы обнаружили три использованных чашки, когда обследовали посуду… А мне вдруг вспомнилось, что днем после похорон, когда я отодвигала столик в сторону, на нем стояла лишь одна использованная чашка…
Эллери так и подпрыгнул. Все его ликование мигом улетучилось, вокруг рта вырисовались глубокие морщины.
— Подумайте еще раз, уверены ли вы в точности своих показаний? — проговорил он хмуро. — От ваших слов зависит теперь все. Значит, вы утверждаете, что во вторник на подносе стояли две чистые чашки и одна — со следами от чая?
— Вот именно. На этот раз я вполне уверена. Я точно помню, что в использованной чашке остался чай, а вся остальная посуда явно была нетронутой.
— Значит, это было уже после смерти Халькиса?
— Разумеется, — вздохнула Джоан. — И не то что после его смерти, а даже после его похорон — во вторник, как я уже сказала.
— Я бесконечно благодарен вам, мисс Бретт, — тихо признался Эллери. — Вы уберегли нас от непоправимой ошибки… А сейчас я попросил бы вас уйти…
Джоан встала и молча пошла к двери. Джонсон последовал за ней и закрыл дверь снаружи.
Сампсон был первым, кто снова обрел дар речи.
— М-да, мой мальчик, — произнес он, впрочем, не без теплоты в голосе. — Вот так прокол… Но вам не стоит принимать все это близко к сердцу, Эллери. Все мы порой допускаем ошибки. Даже если все и оказалось не так, ваша версия была блестящей.
Эллери устало отмахнулся.
— Говорите ошибка, Сампсон? Да это просто непростительное легкомыслие! Это ж надо! Надо просто отвесить мне пинка, как собачонке…
Джеймс Дж. Нокс выпрямился во весь свой рост и с усмешкой поглядел на Эллери.
— Ваше объяснение хромает сразу на обе ноги, мистер Квин.
— Я знаю, мистер Нокс, я знаю, — простонал Эллери. — Вам ни к чему лишний раз тыкать меня носом.
— Вы должны понять, молодой человек, — сказал биржевой король, — что без промахов не бывает и успеха. Вся ваша версия основывалась на чайных чашках. Придумано было тонко, но пришла мисс Бретт и разрушила все одним махом. И теперь вы уже не можете исходить из того, что у Халькиса в кабинете были лишь двое. Основываясь исключительно на исследовании чашек, вы пришли к выводу, что в тот вечер встречались только Халькис и Гримшо, и не было никого третьего.
— Это верно, — опечаленно согласился Эллери, — но вот…
— Это неверно, — возразил Нокс своим мягким голосом. — Потому что третий и в самом деле был. Это я могу доказать непосредственно, не прибегая к окольным путям.
— Как это? — Эллери отказывался что-либо понимать. — Как это, сэр? Как вы это докажете? Что вам известно?
Нокс хихикнул.
— Я знаю это совершенно точно, — сказал он, — потому что третьим человеком был я,
16
Инспектор вдруг оказался на высоте. Он буквально открыл по Ноксу беглый огонь вопросов: что произошло в ту ночь? как Нокс попал в одну компанию с Гримшо? что все это должно означать?
Нокс дал следующее объяснение.
Примерно три года назад Халькис сделал миллионеру, который считался его лучшим клиентом, уникальное предложение: Халькис заверил, что он обладает картиной небывалой ценности и готов продать ее Ноксу при одном условии — что тот никогда не будет выставлять ее. Нокс был осторожен. К чему эта таинственность?