- Несчастный! Ты очернил себя не только предательством, но и осквернением древней могилы!
Желая утишить её гнев, Бальдр коснулся её руки.
- Прости мои слова, любезная госпожа, но тут не обошлось без вмешательства твоего отца. Разве не упоминал этот храбрый воин о рыжеволосом незнакомце, наставлявшем Кольгримма Хёвдинга? Кто ещё мог быть так сведущ в колдовстве, так умел в плетении хитростей? Не слепая судьба привела Кольгримма к кургану. Не сам он решился пробудить амулет посреди моря. Злокозненная рука Локи чувствуется тут.
Хелль нахмурилась. Она и сама догадалась, что это её отец загнал к ней берсерка. Понять бы ещё зачем?
Бьярки упрямо продолжал стоял на своем:
- Мы принесли жертву, угодную богам. А дух конунга, хранящего амулет, был рад передать его мне.
Хель задумалась, испытующе глядя на Бьярки, после нахмурившись посмотрела за спину берсерка. Туда, где сквозь распахнутые двери виднелась река. Сделала знак рукой, будто призывая кого-то.
Через малое время из воды, здесь, у истока, прозрачной и звонкой, поднялась неведомая тень. Со скорбным стоном она приблизилась к престолу владычицы подземного царства. Это был высокий широкоплечий воин. С его волос и одежды стекала густая чёрно-бурая жижа - загустевшая кровь. Лишь глаза жили на покрытом кровью лице. Конунг не отрывал взгляда от лица дротнинг Хель, призвавшей его. Приблизившись к правительнице, он замер, ожидая приказа.
- Если осмелишься, - Насмешливо проговорила Хель, обернувшись к Бьярки, - Спроси у него сам.
Бьярки с трепетом смотрел на приблизившуюся тень. Неужели этот тот самый конунг, которому Один вручил могущественный амулет? Тогда, в кургане, он с трудом различал лишь богато украшенный обруч да амулет, смутно поблескивавший в свете полной луны. А после не помнил себя, впав в боевое безумие. Да и было ли ему когда разглядывать противника, наносящего мощные удары из темноты. Тогда Бьярки впервые почувствовал, что встретил воина равного, если не сильнейшего. Это был достойный противник, и Бьярки не пожалел, что, сразив хранителя амулета, почтил его своей кровью.
- Мир тебе, Сварульв конунг, великий воин. - Только и смог промолвить он. - Честен ли был наш поединок в кургане? Было ли какое ведовство, что помогло мне тебя одолеть?
- Мир и тебе, отважный мальчик - Прошелестел голос древнего правителя - словно ветер прошуршал сухой листвой. - Ты был достойным и честным противником. Из тебя вышел бы хороший хранитель талисмана. Ты понимаешь, какую силу даёт тебе предок-зверь, и на что её надо обращать. Но зачем, неразумный, ты передал талисман ищущему силы ради силы?
- Такова была воля моего хёвдинга. - Глядя тени в глаза ответил Бьярки. - И я клялся над священным кабаном, перед новым огнём, что добуду талисман для него.
В тот год Кольгримм хёвдинг как обычно созывал своих хирдманнов на празднование дня окончания зимы. В Семайн морозный день угасал, едва успев как следует разойтись. Море особенно грозно плескало о скалы. Старики говорили, то Мировой змей Йермунганд считает годы, которые осталось ему ожидать Рагнарёка. Злая метель сгибала деревья, цеплявшиеся за скалы, бросала в лицо острые льдинки.
Но в пиршественных палатах Ормфьорда весело пело в очаге высокое пламя, душисто пахла свежая солома на полу и священный вепрь над огнём исходил ароматным жирком. Этого кабана специально откармливали с лета. Огромный, жирный он важно прохаживался по загону с сочной травой перед длинным домом. Молодые воины ревниво следили за его клыками - двоим счастливцам достанутся сделанные из них резные рукояти для ножей, приносящие удачу.
К пиру заранее готовили большой котел медового пива, блюдо белых лепёшек и миску козьего сыра с пряными травами.
Мастерицы фьорда украсили стены пиршественного чертога тканями с изображением сцен битв и охоты. На столбах висели щиты, изукрашенные драпами, а скальд Мьёрд третий день подряд нежил горло сырыми куриными яйцами - ему предстояло пол вечера петь, развлекая пирующих.
Когда солнце скрылось за горизонтом, Кольгримм потушил огонь в очаге и извлёк из огнива и трута новый, бесскверный. Он первый пронёс рог над молодым огнём, отрезал кусок из бока священного кабана и промолвил:
- Клянусь именем Одина, что ещё до исхода года я добуду талисман Сварульва конунга из Бьёрнфьорда.
Среди хирдманнов послышались недовольные голоса - из-за этого талисмана они и так не ходили этим летом в поход. Неужели придётся сидеть дома ещё год? Но клятвы Семайна святы. То, что слышал священный кабан, должно быть исполнено. Иначе - бесчестье. А вслед за хёвдингом уже вставал Бьярки.