Превозмогая головную боль, Бьярки вышел из Берлоги. Синдри и мальчишек не было - видно, она повела их на реку. Толстый лёд сковал тёмную ленивую воду, и близнецы с удовольствием катались на коньках., взметая костяными лезвиями искристую ледяную крошку.
Отчего только так болит голова? Неужели виной кувшин пива, которым Бьярки полакомился вчера? И почему так тяжело на сердце, словно случилась беда?
Тут-то Бьярки и разглядел на снегу алые капли. След тянулся сперва к крепости, а после делал крутой поворот и терялся за воротами. Снег был утоптан, словно по нему, спасаясь от волков, метался затравленный олень. И по утоптанному снегу вилась цепочка алых капель.
Холодея, чувствуя как в смертной тоске замирает сердце, Бьярки пошёл по кровавым следам. Они были мертвы. Все трое. Синдри до последнего заслоняла собой детей. Она успела их оттолкнуть, увести из-под удара, принимая его на себя. И пала с разбитой головой. Близнецы держались вместе, помогая один другому, как Бьярки всегда их учил. Но что двое мальчишек в свою десятую зиму могли против опытного воина, сражавшегося, когда они ещё не родились. В ладони у Синдри Бьярки разглядел клочок ткани. Сейчас он узнает, кто сотворил это, и не опустит боевого топора, пока убийца не будет наказан. Тор-громовержец! Почему же он ничего не слышал ночью? Почему не проснулся, не защитил их? Ведь Синдри и сыновья наверняка звали его!
Непослушными руками Бьярки разогнул закоченевшие пальцы жены... как когда-то вынимал из ладошки заснувшего сынишки игрушечный меч. На синем крашеном полотне ярко сиял вышитый шёлком знакомый узор. Бьярки потянулся к вороту рубахи... и нащупал дыру на месте, откуда был вырван клок.
Ещё не веря в ужасное, берсерк оглядел себя. На синей рубахе, вышитой Синдри, запеклась кровь. Если бы Бьярки мог, он приказал бы себе умереть прямо сейчас. Остановил бы разбившееся сердце и угас вместе с безумным криком, вырвавшемся из груди. Бьярки занёс над сердцем длинный нож - как и обещал, он не отпустит оружия, пока не отомстит убийце. Но из большого дома уже спешили люди. Его успели остановить.
Рядом с разгневанным Кольгриммом хёвдингом стоял побледневший франк - тот, из-за кого произошло несчастье.
Канул прочь призрак чёрной кровавой реки, по которой вечно бредут предатели. Берегов чёрного песка, где в домах из жалящих ядовитых змей несут свое наказание подлые убийцы. Бьярки смотрел на Синдри, такую родную и нежную. На ту, в чью любовь долго не решался поверить. На ту, которая первая не устрашилась его, разглядела в нём человека под звериной шкурой. На ту, по ком он тосковал долгих пять лет. И Бьярки захотелось остаться. Снова рука об руку идти с Синдри по зелёному, пахнущему летом, лугу. Учить мальчишек всему, чему не успел обучить их в Мидгарде. Стать хозяином дома, который не надо будет покидать каждый год ради боевого похода. И забыть наконец о звере, притаившемся в его крови.
Что ему золотые стены Валгаллы и вечные пиры эйнхириев, прерываемые схватками между собой! Здесь никто не посмотрит на него косо, никто не отведёт взгляд, встретившись с ним глазами. Не станет шептаться за спиной, смешивая зависть и страх в ненависть.
И когда-нибудь зверь снова проснется. И он снова сотворит что-нибудь такое, после чего не будет возможности даже умереть. Лишь вечно нести бремя вины и казнить самому себя.
Синдри долго молчала, искала правильное слово в глазах мужа. Не раз уже почти выдыхала слово, и замирала, боясь не угадать. Когда годи именем богини Фрейи соединяет руки молодых, чтобы отныне муж и жена стали одним целым, никто не ждёт, что они будут вместе всегда. Есть летние походы и зимние пиры, куда мужчина уходит, оставляя женщину вести дом. Есть дни очищения и дни после рождения ребенка, когда женщина не подпускает к себе мужчину. Жена даже имеет право вернуться к отцу, если муж в чём-то поступится честью.
Тут не так. Выбери Синдри для Бьярки остаться, они каждый день будут видеть друг друга, жить друг другом...
Когда жена провожает мужа - воина в поход или пастуха на летнее пастбище - она знает: любимый вернётся, ещё до того, как зарядят осенние дожди. Когда вдова прощается с любимым на смертном костре, у неё есть великое утешение - надежда на встречу после смерти. Он встретит её, когда придет время. Сильные руки обнимут, снимая со спины дымчато-серого огнегривого коня. Сейчас же проститься предстояло навек. Никогда ей больше не посмотреть в лицо Бьярки, не коснуться пальцами коротко бритых волос на затылке, не ощутить надёжное, сильное тепло его широкой груди.