В последнем усилии берсерк уцепился за свою цель - морда волка с горящими алым глазами на белой коже в темных каплях крови. Наконец Бьярки удалось ухватить шнурок, на котором висел талисман. Кольгримм, горой нависший над распростертом на палубе Бьярки, пытался добраться зубами до горла берсерка. Полузадушенный Бьярки слепо шарил руками перед собой, пытаясь оттолкнуть хёвдинга, и тут наткнулся на скользкий от крови и пота шнурок. Бьярки изо всех сил потянул его вверх, Кольгримм захрипел и ослабил хватку. Ещё секунда. И уже Бьярки сидит верхом на Кольгримме, а лопнувший шнурок болтается у него в руке. Бьярки, пошатываясь, подполз к борту и, замахнувшись изо всех сил, зашвырнул талисман в море. С невнятным криком Кольгримм кинулся в воду за своим сокровищем.
Бьярки повернулся к хирдманнам, чтобы сказать, что опасность миновала. Что хёвдинг больше не безумен, и надо достать его из воды. Толстая стрела коротко свистнула, и изумлённый Бьярки уставился на синее оперение, торчащее у него из груди. Берсерк Тяжело осел на палубу, всё ещё пытаясь объяснить хирдманнам, что Кольгримма надо спасать. Но вместо слов изо рта вырывалась только багряная пена. Сквозь предсмертную пелену, застилающую глаза, Бьярки успел разглядеть валькирию, склонившуюся над ним. Берсерк облегченно вздохнул - место в Валгалле ждёт его, - и сознание умирающего поглотила тьма.
Часть 2. Хелльхейм
Глава 1 Вверх по течению реки
Грудь жгло огнем. Жгло странно - изнутри и снаружи. Лишь там, где грудь пробил болт, звенела странная пустота. Плавая в тёмном забытьи, Бьярки припомнилось, как однажды холодной зимой он, пробродив по лесу целый день, вернулся со смешной добычей - жалким зайцем.
Мать всплеснула руками, бросилась отпаивать его липовым цветом с мёдом и мятой. Этот пряный запах наполнил дом, но не утешил огорчённого неудачей мальчишку. Так пахли его детские простуды.
Угадав его мысли, отец улыбнулся в усы:
- Брось, мать. Он у нас совсем большой вырос. Дай-ка ему мёду, хмельного, того, на бруснике.
Мать не посмела ослушаться, и налила старшему сыну остро пахнущего густого напитка. Отец кивнул, отстраняя её, и плеснул в чашку воды. Приятное тепло прокатилось по горлу, прогоняя озноб. Голова закружилась.
Мать уложила сомлевшего мальчишку рядом с братом, укрыл одеялом и продолжила рассказывать тому о воинах, которым предок-зверь дарует силу. Слушать детские сказки было немного стыдно, но приятная истома разлилась по телу, глаза слипались, а тяжёлая шкура уютно грела.
- Когда я вырасту, я стану берсерком. - Сонно пробормотал Бьярки, перевернулся на бок, и уснул.
Раздался стук - это мать, за рассказом не оставившая пряжу, уронила прялку. Отец, потрошивший зайца, крякнул. Поплыл запах крови - острый, медный, пугающий и пьянящий.
Обжигающий холод снаружи и холодное пламя внутри, запах крови и ощущение завершённого пути - всё это заставило Бьярки выплыть из зыбких воспоминаний в реальность.
Бьярки открыл глаза. Над головой закатное небо, затянутое тучами. Сквозь тяжёлый серый их мех пробивался зловещий алый свет умиравшего солнца. Бьярки в мокрой одежде лежал на берегу тёмной холодной реки. Чёрные острые светлые камни возвышались над холодной, медленно текущей водой, от которой исходил резкий запах крови. В голове шумело. Последнее, что помнил берсерк - драккар в тёмном бушующем море и солёная волна в лицо. Как он сумел добраться сюда, на берега даже не моря, реки? Бьярки с трудом поднялся на ноги. Тело окоченело от холодной воды и неподвижности. Вокруг, сколько хватало глаз, виднелся песчаный берег - чёрный мелкий песок поднимался в воздух от малейшего движения воздуха, да река, в багряном свете заката кажущаяся кровавой. Ни жилья, ни корабля, ни обломков...
Среди волн Бьярки почудились очертания бредущих по дну фигур и жалобные скорбные стоны. Он, превозмогая слабость, сделал несколько шагов. Почти на середине реки из воды едва виднелась мокрая голова. Кто-то тонул на стремнине! Словно разглядев на берегу фигуру Бьярки, тонущий вновь застонал и вскинул руку, то ли призывая на помощь, то ли предупреждая об опасности. Бьярки не раздумывая бросился в воду, но тут же вернулся на берег. В ногу, пропоров кожаные штаны, вонзилась острая льдинка. Не раз и не два переходил берсерк потоки под коркой льда. Но льдинка, поранившая ногу Бьярки, была острой, словно осколок лезвия. Берсерк сделал ещё шаг, и вновь в его ногу, пропоров штаны и кожу до крови, впился холодный осколок льда.
Тонущий больше не подавал голос. Бьярки всматривался в тёмные воды реки, но никого не увидел. Вместо мокрой головы он разглядел в тусклом свете заката корабль.