Искать Белого, по счастью, не пришлось: он обнаружился на лавке сбоку от главного входа в музей, под раскидистой старинной сливой. Рядом, положив ему голову на колени, дремал ребёнок – мальчик лет четырёх. Выглядело дитя бледным, измождённым, словно после тяжёлой болезни, и у Виттории сердце сжалось.
– Это он… жертва кошмара? – тихо спросила она.
– И да, и нет, – ответил Белый странным голосом с металлическими нотками; красивое лицо сейчас напоминало застывшую маску. – Жертвой стала его мать. Там, в музее, есть зал, где показывают познавательные фильмы для самых юных, не умудрённых опытом… Боюсь, ей стало скучно смотреть на кривляния зверушек среди поющих поездов, и она уснула. И не проснулась.
– То есть… – начала Летиция и осеклась.
Белый махнул рукой – и улыбнулся впервые с момента встречи:
– Прискорбно видеть, что даже возлюбленная супруга недооценивает мои скромные таланты… Нет, разумеется, я разбудил ту несчастную и избавил её от кошмара, – произнёс он и отвернулся. – Но разуму её требуется… требуется некоторое время, чтобы оправиться от перенесённого ужаса. Проснувшись, она принялась кричать и кататься по полу, пока не явились эти ваши целители на белом автомобиле и не дали ей какое-то лекарство. Сие дитя же плакало столь долго и горько, что обессилело; тогда я погрузил его в беспамятство с добрыми видениями.
Виттория наклонилась снова к мальчику, чьи рыжеватые кудри порядком спутались, а кое-где слиплись от влаги, пригляделась к подсохшим дорожкам слёз на когда-то румяных, а теперь смертельно бледных щеках – и почувствовала, как сердце у неё трепещет снова, только теперь от злости.
«Увижу ещё кошмар – прихлопну сразу, ловить не стану».
– А у мальчика, ну… папа есть? – спросила она вслух робко. – Не в больницу же его к маме везти…
Белый только пожал плечами, но тут уже Летиция оправилась от рассказа и снова вернула себе деловой настрой:
– У него на запястье браслет, – указала она на ярко-оранжевую полоску, охватывающую тонкую детскую руку. – Такие штуки специально детям надевают – ну, тем, которые сами ещё не могут запомнить свой адрес или полные имена родителей. Обычно там с внутренней стороны пишут контакты, фамилию…
Собственно, так и вышло. У мальчика было указано три телефона и три имени – матери, отца и почему-то тётки; вот она-то и ответила первой. Сначала удивилась звонку, но затем, услышав, что произошло, пообещала как можно скорее приехать в музей. Чтобы скоротать время, Виттория и Рю отправились на поиски кафетерия – и с удивлением обнаружили, что нужно сперва купить билеты в музей, выстоять очередь в вестибюле и выдержать неравную битву за номерок в гардеробной. Стоила ли таких усилий возможность приткнуться с подносом где-то на подоконнике или за барным столиком, торопливо давясь пирожком – большой вопрос.
– Тута вам не рысторан, – важно сообщила смотрительница, когда Виттория попыталась донести до неё, что хочет приобщиться не к высокой культуре, а к низменному бутерброду с колбасой. – А то сперва чаю, потом до уборной, а потом експонатов не доищешься!
– Вижу, госпожа обладает непреклонным духом и великой храбростью, а значит, нам следует отступить, – кивнул Рю и, приобняв Витторию под локоть, увлёк за угол, а уже там добавил вполголоса, ухмыльнувшись: – Ибо воинская мудрость гласит: пойдёшь в лоб на великую силу – потеряешь войско; а затаишься и ударишь с тыла – обретёшь победу.
– А попроще? – мрачно поинтересовалась Виттория; в желудке уже неприлично урчало, а ближайшая забегаловка располагалась аж в двух трамвайных остановках от музея.
– Давай мне кошелёк, о дева: нужное окно всего лишь на втором этаже. Одна нога здесь, другая там – я мигом.
Он действительно вернулся через несколько минут – с четырьмя стаканами в двух картонках-подставках и целым пакетом сэндвичей, в которых зелени и томатов было даже больше, чем сыра и копчёной индейки. На бумажной обёртке красовалась гордая надпись «эко» и ещё одна, поменьше, «со злаками», что, по опыту, всегда увеличивало цену минимум в полтора раза. Виттория успела уже огорчиться, но затем вспомнила, что она уже не бедная студентка, зависящая от карманных денег, а целый консультант в агентстве по решению потусторонних проблем.
– Что тебя так обрадовало, о дева? – спросил Рю, вручая ей одну из подставок со стаканами. – Неужели предвкушение обеда?
– Да нет, – мотнула она головой и призналась: – Просто подумала, что хорошо быть взрослой. Можно столько всего себе позволить!