Реб Иреле не изучал каббалы так, как делают это люди непризванные, малодуховные. Он считал, что лишь безумцы изучают ее ради того, чтобы узнать тайные имена ангелов, а затем использовать их в магических дурных деяниях. Реб Иреле, встретившись за изучением каббалы с ангелами, зажмурил глаза и даже не поглядел на них, не поинтересовался их именами. Он учился у ангелов Господних разве что смирению и страху перед Всевышним.
В ту пору во Львове жил богатый реб Лейб Мимелес, который доводился зятем святому Провидцу из Люблина. Реб Лейб Мимелес проникся к ученому Иреличеку большой любовью.
Однажды он спросил его:
— Откуда, собственно, вы берете на пропитание?
— Хо цвай ки, — коротко ответил Иреле.
Любой истолковал бы ответ Иреле так, что у него две коровы. Ибо «корова» по-еврейски «ки».
Так понял и реб Мимелес. И возжелал набожному человеку помочь: приказал домашним впредь брать молоко только у реб Иреле.
Люди отыскали подвал, который служил домом для Иреле.
Коров там не было.
— Почему ты вчера сказал мне, что у вас две коровы? — попрекнул его реб Мимелес на следующий день.
— О, прошу прощения, — извинился Иреле. — Я имел в виду совсем другое. Не еврейское слово «ки», а два древнееврейских «ки» из стиха Священного Писания: «Ибо о Господе радуется душа наша, ибо на имя Его святое мы уповаем». Короче, древнееврейское «ки» означает «ибо»…
У Иреле во Львове родился сын. Он нарек его Шлоймеле в честь своего святого учителя. Реб Лейб Мимелес был кватером во время обрезания.
С тех пор богатый кватер стал заваливать семью Иреле подарками. И реб Иреле вынужден был из Львова бежать. Бежать от кватеровой щедрости, ибо разбогатеть Иреле не хотел. Служить Господу Богу от младенчества до смерти даже в самой большой нищете, пожалуй, прекраснее, чем все богатства этого мира.
Итак, в один прекрасный день сел Иреле с семьей в повозку и переехал в маленькое, бедненькое местечко Стрелиска, чтобы избавиться от даров богатого покровителя. Отсюда и благородный титул Иреле: рабби Иреле из Стрелиски.
Слава была так же противна Иреле, как и богатство. Он говорил: «Человеку лучше прыгнуть в раскаленную плавильную печь, чем стать знаменитым».
Хасиды в Стрелиске были так же бедны, как и их святой рабби Иреле. И все потому, что реб Иреле — впрочем, вам об этом уже известно — не хотел вымолить своим хасидам земное преуспеяние, хотя обычно так делают все другие цадики. Реб Иреле молился только за духовное благоденствие преданных ему людей.
Когда-то один святой, приехавший к нему поститься, упрекал его в этой причуде. И что сделал реб Иреле? Подозвал одного хасида, что как раз подвернулся ему под руку, и сказал: «Знай, что эта минута, которую я провожу здесь с моим гостем-цадиком, есть минута необыкновенной милости. Ты можешь загадать любое желание, и оно будет тотчас исполнено. Даже если ты пожелаешь стать самым богатым человеком на свете — все будет по воле твоей».
Хасид долго не раздумывал. «Ну что ж, я желаю, да поможет мне Бог, научиться читать молитву „Да будет хвала тому, Кто сказал: да будет свет, и стал свет…“ с такой же искренностью, с какой молитесь вы».
«Ну вот, — сказал Иреле гостю, — теперь вы видите, какого богатства хотят для себя мои хасиды!»
Но госпожа Фраде, жена Иреле, жалела бедных хасидов. Она по себе хорошо знала, что такое нужда.
— Помолись за них, чтобы им больше в жизни везло! — упрашивала она мужа.
— Так и быть, — вздохнул реб Иреле, — завтра будет у них то, что только они пожелают.
На другой день, когда хасиды дошли до слов утренней молитвы: «Богатство и слава приходят от Тебя, о Господи!» — подошел к ним святой рабби Иреле и сказал: «Кто хочет денег, пусть протянет руку и вытащит из моего кармана горсть дукатов!»
Но ни один из них руки не протянул.
Однако среди хасидов в Стрелиске был один богач. Звали его Вувче.
«Ах, Вувче, Вувче, я так люблю тебя, — как-то раз сказал ему реб Иреле. — Но я любил бы тебя еще больше, если бы ты был таким же бедным, как и мы все».