Оттого, что второе и первое око
Видит с третьим почти наравне.
Не бросаю уже осторожного взгляда
На вершину столетней сосны
Оттого, что мне помнить о воле не надо:
Пусть закаты, как веки, красны.
Чую: ветреной будет назавтра погода,
Но ещё не грядёт ледостав,
Потому что о том говорит мне ломота
В повидавших чуть больше костях.
Станут скованней речи, доверчивей лица
В те короткие полдни у встреч,
А когда ледоставу реке подчиниться,
То, дай бог, ей помедленней течь.
И едва ли польются текучие звуки
Под водою, – что вся изо льда.
…Стали встречи как будто сплошные разлуки
С речью, –
чтоб
разойтись
навсегда.
* * *
Ноябрь берёт своё:
И с этим не поспорь.
И ледяной – к лицу
Ему, пожалуй, панцирь.
Ноябрь венчают мгла,
И лёгкий сплин, и хворь,
Хотя тишайший снег
Кружúтся в плавном танце.
Ноябрь – пора утех,
Доступных старикам.
Кастрюльку – на плиту.
(Осталась булка к чаю.)
Не уронить б куска
Их скрюченным рукам.
…За вкус же кипятка не отвечаю.
Какой тишайший снег!..
Вверх голову задрать,
Впитать щеками, лбом, –
Расплавя льдышки в капли…
…Зажать бы в кулаке
Резных снежинок рать, –
Да руки, как назло, озябли и ослабли.
О, чуткая душа!
Ты всё ещё жива.
За что благодарю
Я Господа…
О Боже,
Под панцирем льдяным –
Зелёная трава
В угоду ноябрю
Живёт, – ещё пригожа!
* * *
Белый снег выпадал,
Заполняя пространство,
Где под коркою льда
Слой остывшей воды
Распластался,
Как летних дождей постоянство,
Небесам благодарных за их же труды.
Вдоль полоски воды
Много дней я ходила,
Чтобы только о манне с небес не забыть:
Мой шиповник
Зима белым зельем поила –
Вот и спрятал шипы, прежде, чем заострить.
Как цвели лепестки в мае,
Зло отгоняя! –
То есть с севера ветры…
С югόв суховей
Не пускала сюда птичек розовых стая.
…Ну а снег – красногрудых пригрел снегирей.
МОЕМУ ВЕКУ
Век безбожный, твоё мы ковали железо,
Как учили, ковали – пока горячо!..
…И больная рука так болит от пореза!
И от вывиха ноет, и ноет плечо…
Даже женщине меч в белу руку вложили.
И назвали по-доброму: Родина-мать.
Как болят у неё на руке сухожилья!
Как ей трудно на облако меч поднимать!
Дорогая моя, плача, петь о любви мне
Разрешила не власть, а Всевышний, Господь.
Не безмужняя я: четверть века в могиле
Дотлевают и косточки мужа, и плоть.
В серебре головы – сеть железных заколок.
Их не прячу под вдовий, под чёрный платок.
…Мужиков убивает немецкий осколок,
Постепенно сужая живой кровоток.
Остаёмся одни на земле ослабевшей,
Начинённой железом, готовым взлететь
И жестоко разделать
Всех лучик согревший, –
Остаёмся, чтоб лучик по-бабьи отпеть.
ПРЕДТЕЧА СУДЬБЫ
И не хотел бы, но от бед
Тебя судьба не охранила.
…А от судьбы куда ж тебе
Бежать, когда в глазах поплыло?!
Какая волглая жара!
И по асфальту гонит август,
Судьбы ломая леера, –
И охлаждает за ночь влагу –
Ту, что копилась ровно жизнь:
Она горькá, тиранит сердце…
…Там, за тобою, – оглянись! –
Стоит другой судьбы предтеча.
И потому давай дыши
Своей – единственной! – в затылок.
Жаль, не дала прожить в тиши