9-я техника.
(из сборника рассказов «Три мгновения взрыва»)
Неподалеку от скоростного шоссе на самых задворках Род-Айленда неприметно влачил свое существование большой торговый центр. Дела в магазинах и бутиках шли сносно; бывали деньки как получше, так и похуже. Лишь одно заведение привлекало постоянно много народу. Располагалось оно в самом углу и название имело претенциозное: "Обед и ничего больше".
Клиентуру заведения составляли в основном студенты: их привлекали простое, без напыщенности и изысков меню, постеры фильмов про вампиров, выпущенных киностудиями Турции и Вьетнама, развешенные на стенах, домашняя атмосфера, которую создавали поистрепавшиеся игрушки, выглядывавшие из неожиданных мест или ниш. Молодые люди приходили сюда большими компаниями, собирали по всему залу неиспользуемые стулья и, рассевшись вокруг одного или двух столов, дружно галдели.
Кроме них в кафе заходили кое-кто из местных жителей, кому этот шум был в радость (в силу личных причин, вероятнее всего). И, может быть, два-три процента публики составляли мускулистые мужчины и женщины, которые занимали столики и сидели в полном одиночестве, перекусывая и чего-то дожидаясь. Хоть они и не были знакомы друг с другом, их крупные фигуры сами просились в фигурные скобки для любого из новых посетителей.
Напрашивался вывод, что все они армейские люди; правда была там одна женщина, которая никак не соответствовала им, и этим словно подтверждала правильность вывода. Ее звали Кенинг. Она была крупна и не совсем стара, хотя такую, как у нее, прическу привычно замечать на головах пожилых женщин, да и то во времена, предшествовавшие нынешним. Макияж ее был безупречен, правда не мог скрыть довольно тяжелых нависающих бровей. За столиком она сидела уже довольно долго, и чтобы не бесить официантов, скрашивала свое одиночество сначала тарелкой овсяной каши, а спустя несколько часов и скромным ланчем, состоявшим из салата и минимально возможной порцией пасты; естественно излишне объяснять, что основной причиной ее одиночества было отсутствие среди входивших в кафе ожидаемого ею человека. В этом тоже она была исключением: гражданским лицом, дожидавшимся солдата. Покупателем, дожидающимся продавца.
Периодически с такими же намерениями, как у нее, посетители заходили внутрь и нерешительно приближались к тому или иному столику, уже занятому человеком внушительных размеров. Обычно такой марш протекал с недолгими остановками на ходу (когда ему или ей приходилось вытаскивать или фотографию или телефон или клочок бумаги с описанием), но всегда заканчивался у столика с нужным продавцом. Обычно клиент подсаживался и, пользуясь тем, что студенческий гвалт ни на секунду не умолкал, быстро перебрасывался с обедающим солдатом необходимыми словами. Даже несмотря на внушительный камуфляж, предоставляемый резвящимися юнцами, новым посетителям кафе приходилось заказывать еду и себе. В дальнейшем продавец под видом передаваемой солонки исполнял свою часть сделки, и обеспечивал встречавшимся хорошее алиби. Конспирации способствовали также и большие пакеты, в которых, если то требовалось, передавался товар, - в торговом центре никто не обратил бы на них внимания. Расплачивались покупатели прежде всего, по большей части конвертами в самом начале встречи, так что, получив нужное, быстро покидали кафе.
Кенинг сразу поняла, что молодые люди совсем не зря громко смеются и всячески стараются произвести впечатление юношеской безалаберности. Причастны они были вне всяких сомнений. В кафе между ними и торговцами незаконным существовал своеобразный симбиоз, который любой посторонний принял бы за "местный колорит". Тем не менее утверждать, что студентам известно, чем барыжат солдаты, было бы наивно.
Солдатское дело было, придя, послушно проследовать за официантом к выбранному где-нибудь в уголке столику, заказать и съесть ланч или ужин, пока люди, ранее предложившие встречу, набирались где-то смелости исполнить свою часть уговора. Некоторые из покупателей были из ближайших кварталов, - вот уж они давали разгуляться своей параноидальной бдительности, (высматривая по закоулкам, которые знали, как свои пять пальцев, притаившихся шпионов или полицейских), заставляя в итоге продавцов часами сидеть в кафе, что дополнительно проясняло их взаимоотношение с законом. Caveat emptor, одним словом. "Обед и ничего больше" действительно был под колпаком, но, вопреки латинскому утверждению, люди, следившее за деятельностью кафе, интересовались отнюдь не личностями покупателей.
Много сделок не ускользнуло от взора Кенинг. Но в ее цели не входило оконфуживать торгующие стороны, так что, вдруг столкнувшись глазами с кем-либо из пары, она тотчас опускала глаза полу. Наконец пришел и ее продавец. Это случилось где-то около шести часов вечера, когда у обслуживающего ее официанта, каждый час подносившего чашку свежего кофе, готово было лопнуть терпение. Мужчине было немногим за тридцать, он был высок и атлетично сложен. Он подсел к столу и, не раздумывая, заказал обед дня (хотя понятия не имел, что за блюда ему принесут).