Рука Гермионы потянулась за спину в поисках волшебной палочки, которую она по глупости оставила на столе после того, как подогрела воду для чая. Она не могла дотянуться до нее, но искала что-нибудь, чтобы отвлечь Нотта, так чтобы у нее было время схватить его, надеясь одновременно увернуться от Эйвери. Ее глаза метнулись к Эйвери, который стоял у двери, держа испуганную эльфийку, с кривой улыбкой на покрытом шрамами лице, и попыталась вычислить, сколько времени у нее будет, прежде чем он сможет отреагировать.
— А где же наш Люциус? — прошипел Нотт, подходя еще ближе, его зловонное дыхание почти обжигало лицо Гермионы. — Лучше скажи, грязнокровка, а то потом тебе будет гораздо хуже…
"Люциус… я должна удержать их как можно дальше от Люциуса! Он же совсем не вооружен и не может защитить себя, да и вообще не в состоянии сражаться сейчас. Я просто должна отключить их обоих, чтобы вытащить его отсюда в целости и сохранности".
— Его здесь нет, — сказала она с большей уверенностью, чем чувствовала. Казалось, внутренности превратились в желе, и она все еще так и не могла дотянуться до своей палочки, но должна была как-то защитить Люциуса. — Он в госпитале Святого Мунго с Нарциссой, — Гермиона надеялась, что ее слова звучат убедительно, поскольку никогда не была хорошей лгуньей.
Это, казалось, временно остановило Нотта, пока он обдумывал ее слова:
— И как же там поживает моя маленькая Цисси? — его хихиканье жутко напомнило Гермионе Беллатрикс, и в ту долю секунды, когда он отвернулся, чтобы посмеяться вместе с Эйвери, Гермиона начала действовать.
Она схватила единственную вещь, которая была в пределах ее досягаемости, — чайник с уже заваренным чаем. Вытащила его из-за спины и с силой швырнула в голову Нотта. Крышка отлетела в середине полета, и обжигающая жидкость ударила Нотта прямо в лицо. Он упал на колени, а крики боли эхом разнеслись по кухне, пока Эйвери не заставил его замолчать, наложив "Обезъяз".
Гермиона же развернулась в поисках своей волшебной палочки, но обнаружила ее лишь секундой позже, после того, как та уже пролетела через всю комнату. А сама Гермиона внезапно упала спиной на стойку, когда кулак Эйвери врезался ей в челюсть. Она почувствовала, как подбородок охватила боль, а рот наполнился кровью. Кое-как поднялась и выплюнула полный рот крови прямо в лицо Эйвери.
После небольшого смешка, тот вытер кровь со слюной со своего лица, обхватил Гермиону за шею и, наклонившись, злобно прошептал:
— И это все, что ты можешь? Если хочешь поиграть в свои грязнокровные игры, можем поиграть, но обещаю, что тебе не понравится, — он наклонился ближе и провел языком по щеке. Гермиона, содрогнувшись от отвращения, отвела взгляд.
Эйвери быстро обернулся, чтобы посмотреть на Нотта, который все еще корчился на полу от безмолвной боли, а Гермиона воспользовалась этой возможностью, чтобы изо всех сил ударить его коленом в пах.
К сожалению, нанести сильный удар ей не удалось, так что этим она только разозлила его даже больше, чем причинила боль, и Эйвери громко зарычал, швырнув ее на пол. Стоя над ней, дрожащей от ярости рукой он направил палочку ей лицо и прошипел:
— Грязнокровка, думаешь, что сможешь победить меня?.. А теперь говори, когда вернется этот мерзкий предатель или я сделаю тебе так больно, как ты и представить себе не можешь.
Гермиона изо всех сил пыталась придумать, как бы ей дотянуться до своей волшебной палочки, когда лицо Эйвери внезапно наполнилось удивлением, и он опустил глаза на свою грудь. Именно тогда Гермиона заметила кровь, растекшуюся по его рубашке спереди. Он упал на колени, и Гермиона увидела, что позади Эйвери с грозным лицом стоит Люциус.
Когда Эйвери свалился, Гермиона увидела рукоять большого охотничьего ножа, торчащую у него из спины, а Люциус проговорил самым холодным голосом, который Гермиона когда-либо слышала.
— Да я, знаешь ли, и впрямь здесь! — проревел он, сообщая о своем присутствии. Люциус еще не увидел Нотта, поскольку тот лежал на полу за холодильником, но уже в следующую секунду поднялся и палочкой указал прямо на Малфоя.
Лицо Нотта было побагровевшим от гнева, и было очевидно, что хотя он и испытывает все еще сильную боль, но, заговорив с Люциусом, старался держать руку твердо.
— Ах, вот ты где, Малфой, значит, прячешься за юбками грязнокровки? Как это подходит для такого гребаного предателя, как ты, — Нотт дрожал то ли от гнева, то ли от боли, то ли от того и другого, Гермиона не знала, или ей было все равно, только глаза лихорадочно искали свою палочку, вздохнув с облегчением, когда она наконец-то заметила ее.
Гермиона медленно вытащила ее из заднего кармана Эйвери, чтобы не потревожить Нотта резкими движениями. Люциус, увидев, что она делает, слегка отодвинулся, чтобы не загораживать ее. А потом заговорил, чтобы как-то отвлечь его, давая Гермионе занять верную позицию.
— Ты убил мою жену. Использовал ее, сделал ей ребенка, а потом отравил. Ты и есть предатель! — Люциус горько сплюнул.
Лицо Нотта стало по-настоящему красным от переполнявшей ярости. Он закричал:
— Авада кед!.. — но прежде чем успеть закончить фразу, Гермиона вскочила и оглушила его, швырнув тело Нотта в дорогущий родительский холодильник, чтобы тот свалился без сознания.
Она быстро и осторожно подобрала его палочку и связала Нотта, прежде чем повернуться к Люциусу и броситься в его объятия. Она уткнулась лицом ему в грудь и прижималась, пока дрожь не утихла. После того, что казалось часами, но на самом деле было всего лишь минутами, отстранилась и посмотрела на Люциуса.
— Спасибо тебе за то, что спас меня, — пробормотала она сквозь боль в распухших рту и челюсти.
— Нет, это тебе спасибо, что спасла меня, — прошептал он, нежно целуя ее в нос, и глаза его наполнились беспокойством, когда он нежно провел пальцем по ее раскрашенному ударами лицу.
Отстранившись, Люциус направился за льдом.
— Гермиона!.. — отчаянно провопил Гарри, ворвавшись на кухню в сопровождении трех авроров с палочками наготове. Он резко остановился, увидев Эйвери, затем оглянулся на Нотта и наконец повернулся к ней.
— Ох, милая, с тобой же все в порядке? — спросил он, разглядывая разбитую челюсть Гермионы. Та только пожала плечами, потому что говорить ей было слишком больно. — Почему ты не воспользовалась своим медальоном, чтобы подать мне сигнал раньше?
Гермиона вдруг вспомнила о медальоне и потянулась за ним, но обнаружила, что тот пропал. Должно быть, Эйвери снял его, схватив ее. Она снова смущенно пожала плечами, но наклонилась вперед и крепко обняла Гарри.
— К счастью, мы получили сигнал от медальона Люциуса и направились сюда, поскольку дом в Уэльсе оказался пуст. Как они попали в этот дом, я абсолютно не понимаю? — в замешательстве спросил он, переводя взгляд с Гермионы на Люциуса.
Гермиона оглядела комнату и обнаружила, что та, кого она искала, прячется под кухонным столом, дрожа и тихо плача. Она осторожно поставила эльфийку на ноги и подвела ее к Гарри, показывая, что именно она была той, благодаря которой Эйвери и Нотт вошли к ним.
Гарри опустился на колени перед съежившейся эльфийкой и мягко спросил ее:
— Не могла бы сказать мне, зачем ты привела этих двух мужчин в этот дом?
Эльфийка начала всерьез причитать, рассказ ее перемежался всхлипываниями, и Гарри попросил одного из своих авроров записать все это для официального отчета. Напарник скоро закончил. А Поттер еще размышлял над тем, что сообщила Бинки, пока Лара отводила расстроенную эльфийку к ее мертвой хозяйке.
Судя по всему, именно Бинки сопровождала Нарциссу во всех ее визитах в Азкабан, но разочаровалась в этом, всегда оставаясь начеку. Бинки знала и о ребенке и о любви Нарциссы к Нотту, а также об их планах сбежать вместе. Затем Бинки рассказала, как Нотт прибыл в поместье и убедил эльфийку, что Нарцисса нуждается в ее помощи, потому что серьезно ранена. Единственной заботой Бинки было добраться до своей хозяйки, поэтому она и позволила мужчинам следовать за собой, до самого своего прихода не понимая, какую ужасную ошибку совершила.