— Гермиона… Боги, ты ощущаешься просто невероятно… — выдохнул он, безжалостно врезаясь в ее плотное и жаркое тепло.
И не выдержал, ощутив, как стенки влагалища начали конвульсивно сжиматься вокруг члена, а сама Гермиона закричала, ликуя и празднуя собственную разрядку:
— ЛЮЦИУС!..
Это было больше, чем он мог вынести, поэтому кончил и сам, врезаясь в нее из последних сил и вздрагивая, когда волны великолепнейшего оргазма прокатывались по нему одна за другой.
— Гермиона… Да, да, милая…Ох… — Люциус последний раз вздрогнул и рухнул на нее. Он был вспотевшим, с тяжко вздымающейся грудью, и прерывисто дышал.
После такого восхитительного оргазма Гермиона же ощущала себя совсем бескостной. Ей потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться, но, когда она смогла говорить, сказала:
— Это было… вау! — и одарила Люциуса сияющей улыбкой на полностью расслабленном и довольном лице.
Тот усмехнулся, мягко скатываясь с нее и внезапно чувствуя себя обделенным. Ему не хотелось прерывать это их безумно интимное слияние, хотелось продлить его подольше, но он понимал, что должен откатиться и дать Гермионе свободу.
— Дорогая, ты всегда так красноречива после занятий любовью? — Люциус улыбнулся ей, все еще не веря своему счастью.
Она ответила на улыбку, а потом перевернулась, положив голову ему на грудь, и провела пальцем по его блестящему торсу. Вздрогнув, Люциус отстранился, а улыбка Гермионы стала озорной. Она поняла, что грозный Люциус Малфой боится обычной щекотки.
— Итак… — Гермиона повернулась и села ему на живот, оседлав талию. — Значит, вы считаете, что я недостаточно болтлива после таких головокружительных оргазмов, мистер Малфой?
И начала щекотать его. Тот пытался избежать щекотки, безуспешно удерживая ее руки и отчаянно хохоча при этом.
— Гермиона… — хохотал он, уворачиваясь от нее. — Пожалуйста, остановись, прошу тебя! Умоляю…
Но Гермионе очень нравился звук его смеха, хотя через несколько минут она и перестала щекотать его, принявшись наблюдать. Она интуитивно почувствовала, что жизнь Малфоя не была наполнена смехом, и каким-то образом это сделало сей момент даже более интимным, чем вся их предшествующая близость. И осознание этого почему-то тронуло ее…
А когда Люциус взглянул на нее, и она поняла, что смех в его глазах сменился желанием, то ощутила, что все ее шевеления могут также повлиять и на другую часть его анатомии. Гермиона ощутила, как член его набухает, и внезапное желание щекотать его стало последним, о чем она думает.
— Знаешь, Люциус, — промурлыкала Гермиона, поглаживая член по всей длине, — нам просто нужно продолжить работу над улучшением моего посткоитального словарного запаса…
Она наклонилась и облизывая, поцеловала его нижнюю губу, пока та не открылась, и Малфой радостно не поприветствовал ее начинания. Гермиона ощутила, как сильные руки сжимают ей бедра и нежно сажают на член, вынуждая покачиваться на нем все сильней и сильней.
Схватив его руки, она положила их себе на грудь и наклонилась, чтобы вобрать губами чувствительную мочку его уха, а потом прошептала:
— Должна предупредить тебя, что я немного перфекционистка… — она уселась на члене удобней, чувствуя, как тот полностью заполняет ее, и с наслаждением сжимая его мышцами влагалища. — Так что может потребоваться немало попыток, пока ты удостоверишься в том, что мой словарный запас пополнен.
— Эта, думаю, в самый раз, — и закачалась на члене еще быстрее…
Глава 28
Теперь Гермиона могла чувствовать каждый дюйм восхитительного члена Люциуса, погруженного в нее, она медленно напрягала вагинальные мышцы, словно бы "выдаивая" его. И громкий стон Малфоя подсказывал, что это и впрямь работает.
Она наклонилась вперед и поцеловала его еще раз, немного под другим углом ударившись о член точкой G и вздрогнула, когда желание снова охватило ее… Наступала ее очередь контролировать темп, и на этот раз она собиралась продлить его возбуждение.
Она снова поцеловала его и крепко прижалась бедрами, усиливая трение о клитор и посылая еще более восхитительную дрожь по своему телу. И услышала громкий стон Люциуса, почувствовав, как его руки крепко сжимают ей бедра, заставляя ускориться. Она убрала его руки и подняла их над его головой, останавливая все движения ими, пока Люциус не открыл глаза и не взглянул на нее.
— Гермиона… что? — простонал Малфой, глядя на нее и не понимая, почему она прекратила свои божественные движения.
— Ты куда-то торопишься? — хрипло спросила Гермиона, облизывая его и целуя шею и губы. — Просто ляг… и расслабься, — прошептала она ему в рот.
Люциус издал еще один продолжительный стон, когда вагинальные мышцы Гермионы снова сжались вокруг члена.
"Слава всем богам за то, что я занимаюсь йогой и пилатесом", — подумала она с загадочной улыбкой; на них ее подсадила когда-то мать. И это оказался отменный способ сохранить гибкость и… укрепить все мышцы.
Гермиона томно поцеловала его, смакуя ощущение его языка, чувственно танцующего с ее собственным. И как только он прервал поцелуй, медленно приподнялась, пока почти полностью не оторвалась от члена, несколько раз поиграв мускулами вокруг толстой головки, прежде чем опуститься снова. И медленно повторила это несколько раз, сжимая мышцы все сильней и сильней каждый раз, когда скользила вниз по всей его длине.
Люциус громко застонал.
"Я, кажется, умираю… Эта женщина просто убивает меня, причем, убивает с удовольствием. Ведь то, что она делает с моим членом — это просто какое-то невероятное, фантастическое, возвышенное удовольствие. Она собирается медленно убить меня…" — Люциус не был уверен, будет ли он кричать от удовольствия или рычать от разочарования… Но пытки, которым она его подвергала, казались поистине блаженными.
Он задержал дыхание, когда она начала опускаться вниз в очередной раз, и из его горла вырвалось почти звериное рычание, когда мышцы ее влагалища неимоверно сжали его.
"О, сладчайшая Цирцея, у нее, пожалуй, самые крепкие мышцы, которые я когда-либо чувствовал, и она использует каждую из них, чтобы свести меня с ума!"
Люциус так сильно сжал простыни, что руки его даже свело судорогой, но каждый раз, когда он пытался контролировать темп или заставить ее двигаться быстрее, Гермиона вообще останавливалась. И он тотчас начинал страдать поэтому… и страдание было настолько сильным, что он боялся взорваться в ней, не пошевелив ни единым мускулом.
Гермиона знала, что пытает этим Люциуса, но мучила себя и сама. Медленный темп позволял ей усилить каждое ощущение, и это делало все происходящее намного более напряженным, хотя и понимала, что оргазм уже близок, и что ей нужно больше.
Полностью опустившись на его член, она начала сильней прижиматься к Люциусу, и на этот раз, когда его руки нашли ее бедра, она упивалась ощущением его настойчивости. Гермиона сжала внутренние мышцы бедер и жестко оседлала его, откинувшись назад и опираясь на жесткий живот Малфоя для поддержки.
Когда она увеличила темп, то почувствовала, как пальцы Люциуса потянулись вверх, потирая ее набухший клитор. И это и было все, что нужно, чтобы вызвать цунами, прокатившееся по ней и разбившее Гермиону на миллион осколков… Чудесных осколков.
Когда Люциус взглянул на эту жещину, насаженную сейчас на его член, он поразился ее виду. Ее прекраснейшая грудь была блестящей от пота, голова запрокинута, а волосы растрепаны в божественном беспорядке. Она вздрагивала, выкрикивая охвативший ее оргазм. Увидеть ее в сочетании с ощущением шелковистых стен, судорожно пульсирующих вокруг его плоти, и стало всем, что ему и требовалось, чтобы присоединиться к ней в этом изысканном расслаблении.