— Вокруг чего? И сколько языков ты вспомнил?
— Всех «семерых сестер», как их называют: пенджабский, кашмирский, гуджарати, маратхи, синдхи и хинди.
— Твоих сестер только шестеро, — усмехнулся Рокуэл.
— Говорят, седьмая сбежала с конокрадом, — сказал Смит. — Но ее до сих пор встречают то здесь, то там по всему свету.
Они часто останавливались для пешего обследования. Сам по себе цвет вдруг возникших ручьев мог сказать геологам очень многое — никогда еще в этой местности они не видели потоков воды. Так, тормозя то и дело, они преодолели несколько километров по грязному грунту.
Вдруг Рокуэл охнул и чуть не вывалился из машины: ему показалось, что рядом, на тряском сидении, подпрыгивает абсолютно незнакомый человек. Потом он увидел, что это Смит — такой же, как и всегда. Но иллюзия ошеломила.
Впрочем, вскоре Рокуэл испытал еще одно потрясение.
— Что-то здесь не так, — сказал он.
— Все здесь так, — отозвался Смит и затянул другую песню на индийском языке.
— Похоже, мы заблудились, — забеспокоился Рокуэл. — Из-за дождя ничего не видно, местность не должна идти на подъем. Этого нет на карте.
— Конечно, есть! — воскликнул Смит. — Это Джало Чар.
— Что? Откуда ты берешь эти странные названия? На карте здесь ничего не значится, поэтому и на местности ничего не должно быть.
— Значит, карта неверная. Брат, это же самая красивая лощина на свете! Она будет вести нас все вверх и вверх! Почему карта забыла это? Почему все мы забыли это на такой долгий срок?
— Смит! Что ты несешь? Ты как пьяный.
— Все хорошо, поверь мне. Минуту назад я заново родился. Я возвращаюсь домой.
— Смит! Мы едем по зеленой траве.
— Как я люблю ее. Я мог бы щипать ее, как лошадь!
— А эта скала, Смит! Ее не должно быть так близко! Это же часть мир…
— Нанэ, сэр. Это Лоло Трушыл — Гнедой Крестец.
— Абсурд! Ее нет ни на одной топографической карте!
— Карте, сэр? Я простой человек кало, откуда мне знать о таких вещах?
— Смит! Но ты же квалифицированный картограф!
— Аи… вроде я слышал о ремесле с подобным названием. А скала настоящая. Я излазил ее в детстве, в другом детстве, вдоль и поперек. А вон там, сэр, Драпенгоро Рез — Цветущая Гора. Ну а плато, на которое мы поднимаемся, называется Диз Боро Граес — Страна Больших Лошадей.
Рокуэл остановил джип и спрыгнул на землю. Смит вышел тоже, его лицо светилось от счастья.
— Смит, ты похож на чокнутого! — ахнул Рокуэл. — Интересно, на кого похож я? И как мы смогли мы заблудиться? Смит, посмотри регистратор маршрута и датчик пройденного расстояния.
— Регистратор маршрута, сэр? Я простой кало, и я сроду не знал…
— Черт тебя побери, Смит, ты же сам мастерил приборы! Если они не врут, мы на высоте двести метров над уровнем моря и проехали пятнадцать километров в глубь плоскогорья, которое предположительно является частью миража. Этих скал здесь не может быть. Как, впрочем, и нас тоже. Смит!
Но Сирано Смит повернулся и потрусил прочь.
— Смит, ты куда? Эй, ты меня слышишь?
— Вы ко мне, сэр? — Смит обернулся. — Как вы меня назвали?
— Мы такие же невменяемые, как и эта чертова местность, — простонал Рокуэл. — Мы же вместе три года. Разве твоя фамилия не Смит?
— Очень может быть, сэр. Думаю, ее англофицировали как Конь-кузнец или Черный кузнец. Да только мое настоящее имя — Петталангро, и я направляюсь домой!
И человек, еще недавно бывший Смитом, потрусил дальше в глубь Страны больших лошадей.
— Смит, я сажусь в машину и возвращаюсь назад! — крикнул Рокуэл. — Я напуган до чертиков, это место меняется на глазах. Когда мираж материализуется, лучше держаться от него подальше. Поехали! Завтра утром будем в Биканере. Там есть врач и виски-бар. И то, и другое нам кстати.
— Спасибо вам, сэр, но мне надо домой! — радостно прокричал Смит. — Вы были очень добры, подбросили меня в такую даль.
— Я бросаю тебя, Смит. Один безумец все же лучше, чем два.
— Ашава, бывай! — крикнул Смит на прощание.
— Смит, объясни мне одну вещь! — прокричал Рокуэл, пытаясь отыскать зерно здравого смысла, за которое можно было бы зацепиться. — Как зовут седьмую сестру?
— Староцыганский, — донеслось издалека, и Смит взошел на высокое плато, которое всегда было миражом.
В верхней комнате дома по Олива-стрит в Сент-Луисе, штат Миссури, супружеская пара держала семейный совет.
— Драпенгоро Рез вернулась, ты слышишь, ромны? — говорил мужчина. — Чувствую, гора на месте, и брышынд тамльет как из ведра. Нам пора джилём.
— Аи, — кивнула жена, — раз ты так уверен, куч.
— Черт, бут уверен! Клянусь всем нашим бэнгланы барахлом! Тем более, оно, считай, уже бикиндло — спасибо дяде, обещал продать…
— За чуток ловэ можно джилём аэропланэса, — предложила жена.
— Ты что, ромны? Наша дрома лежит только по земле или морю!
— Аи, мишто, — согласилась жена и начала паковать чемоданы.
Неудачливый автомеханик из мексиканского города Камарго, штат Чиуауа, продал за сто песо свое дело и приказал жене собираться в дорогу.
— Уехать сейчас, когда бизнес наконец-то пошел в гору? — удивилась она.
— У меня в ремонте только одна машина, и ту я не могу починить.
— Ну так подержи ее разобранной, и хозяин заплатит, только чтобы ты собрал ее обратно. Ну как в прошлый раз. А еще у тебя лошадь, которую нужно подковать.
— Ох, боюсь я эту лошадь. И все-таки Драпенгоро Рез вернулась! Начинай собираться.
— А ты уверен, что мы найдем дорогу?
— Ну конечно, не уверен. Но мы сядем в фургон, и наша кляча потянет его.
— Зачем фургон, если есть машина? Ну почти.
— Я не знаю. Но мы сядем в фургон и прибьем на перекладину самую большую подкову.
На ярмарке в Небраске клоун поднял вверх голову и принюхался.
— Романистан возвращается, — проговорил он. — Я всегда знал, что мы это почувствуем. Есть ли здесь другие цыгане?
— В моих жилах течет немного романо рат, — отозвался один из акробатов. — По-любому, этот балаган — нарвеленгеро, дешевка. Скажем боссу, чтобы засунул ее в свой жирный палуй, — и поедем.
В Талсе торговец подержанными автомобилями, по кличке Рыжий Цыган, объявил тотальную распродажу:
— Все задаром! Я уезжаю. Берите документы, садитесь в машины и езжайте. Девять почти новых машин и тридцать в прекрасном состоянии. Все забесплатно.
— Считаешь нас идиотами? — усмехались люди. — Знаем мы эти уловки.
Рыжий Цыган сложил документы на землю, придавил кирпичом, потом сел в самый дешевый автомобиль из тех, что стояли на площадке, и уехал из города навсегда.
— Все на халяву! — крикнул он на прощанье. — Берите документы, садитесь в машины и ездите на здоровье.
Машины по-прежнему стоят на своих местах. Думаете, хоть один простак попался на удочку?
В Гальвестоне барменша по имени Маргарет выспрашивала у торговых моряков, как лучше добраться до Карачи.
— Почему до Карачи? — поинтересовался один из них.
— Я рассудила, что через Карачи самый короткий путь. Знаете, она возвратилась.
— У меня тоже такое чувство, что она вернулась, — сказал моряк. — Я сам ром. Мы обязательно подыщем попутное судно.
По всему свету мужчины с золотыми перстнями и женщины в звенящих монисто, воинственные балканские овчары и знойные испанские мачо, бродячие клоуны и коммивояжеры, графы Кондомские и герцоги Малого Египта собирали кровные ловэ и отправлялись в путь.
В разных странах люди и целые семьи внезапно принимали одно и то же решение. Атинганои поднимались на холм возле греческих Салоников, где к ним присоединялись братья из Сербии, Албании и с болгарских Родоп. Цингари северной Италии собирались вокруг Павии и выдвигались в сторону Генуи, чтобы там сесть на корабль. Боемиос Португалии спускались в Порто и Лиссабон. Гитанос Андалузии и всей южной Испании спешили в Санлукар и Малагу. Цигейнер из Тюрингии и Ганновера переполнили Гамбург в поисках выхода к морю. Джиобога и их родственники-полукровки шелта из каждой ирландской деревеньки, каждой гава, грузились на судна в Дублине, Лимерике и Бантри.