— А мы третий год. Порасскажи нам чего, как и за что?
— Мы все пойдем, говори.
Под давлением казаков полковой комитет и командование, правда, с оговорками, но подписали соглашение о невмешательстве.
Обрадованный Друй подбросил вверх свою матроску, на лету надел ее на голову и пожал руку секретарю комитета.
— Спасибо, браток!
— Чего спасибо, чай, сам большевик.
— А как фамилия — все забываю.
— Убейников Пантелей.
— Ну, прощай, Пантелей Убейников. Нам в Москву спешить надо.
— Прощевайте. А если неустойка будет, товарищи, так сообщите. Может, весь полк и не выступит на защиту, а кое-кто выступит из казаков на подмогу. Мы тут работку поведем.
Парламентеры тут же сели в автомобиль и с быстротой ветра помчались назад в. Москву.
— Нужно ехать во всю мочь, — говорил Друй. — Обрадуем товарищей.
— Именно. Товарищ шофер, гони, — соглашался с ним уполномоченный ревкома. — Наяривай. Вот так!
Автомобиль несся с возможной скоростью. На поворотах дороги и шофера и ездоков с такой силой бросало в стороны, что, казалось, вот-вот все они будут выброшены из машины.
— Трясет, — хотел сказать матрос, но автомобиль рванулся в сторону, и он больно прикусил язык. — Фу, чорт!
Машина, рассерженно фыркая, взлетела на холм. Дорога зазмеилась под гору. Их взорам открылась величественная панорама Москвы. Город, опоясанный кольцом церквей и фабричных труб, казалось, спал в сизом тумане. Но ни одна труба не дымила.
— Не работают фабрики, — радостно сказал уполномоченный комитета. — Наверно всеобщая забастовка.
Но вместо ответа Друй вытянул вперед руку и закричал:
— Смотри-ка, вон впереди автомобиль. Лихо прет на всех парах — прямо, как молния.
— Верно. Слушай, Друй. Здесь что-то неладное. Эта дорога ведет только в полк.
— Что думаешь?
— Не выехало ли офицерье на помогу своим?
— Почему так думаешь?
— Вглядись. Автомобиль выкрашен в серый, похоже защитный цвет.
— Застава не пропустит.
— А если он бронированный?
— Разве так. Ну-ка, друг, гони быстрей.
Шофер, солдат-самокатчик, голубоглазый, чисто выбритый немец, поставил рычаг на наибольшую скорость. Как и следовало ожидать, автомобиль рванулся с такой силой, что ездоки, отброшенные к стенкам сидений, казалось, влипли в них.
Мотор гудел и рычал за десятерых. Расстояние быстро сокращалось. Вот уже без труда разглядел матрос и машину и седоков.
В четырехместном военного образца форде сидели два офицера в погонах и юнкер. Оба они, повернув головы, выжидательно глядели в их сторону.
— Обезоружим, — предложил Друй.
— Давай. Автомобиль нам пригодится.
Не доезжая вплотную, шофер замедлил бег машины. Матрос, выпрямившись во весь рост, громко крикнул:
— Сдавайтесь… Иначе смерть.
Офицеры, как видно, услышали слова его. Они сразу спрятались в глубь кузова.
— Трусы. Сейчас сдадутся, — воскликнул обрадованный Друй. — Шофер, наверстывай. В минуту нагоним.
Но в это время из военного автомобиля высунулась чья-то рука и бросила на дорогу темный круглый предает.
— Берегись… Бомба, — крикнул шофер, стараясь на всем разбеге застопорить машину.
— Спасайся, ребята.
Но в этот миг грохочущий столб огня и дыма взметнулся у радиатора. Автомобиль вздыбился в небо, закачался и упал в придорожную канаву.
Матроса далеко отшвырнуло в сторону. При падении он больно ушибся спиной о придорожные камни, но сознания не потерял.
— Вот стервецы… Перехитрили.
Друй попытался достать револьвер, но не смог. Правая рука его лежала на камнях дороги, точно чужая. Он взглянул на нее и увидел, что рука залилась сгустками крови.
— Вот чорт — ранен.
Неподалеку от него в канаве лежал исковерканный автомобиль. Запутавшись ногами в рычагах машины, свесилось к земле тело шофера. «Убит… А где же уполномоченный и офицеры?»
Матрос пошевелил ногой.
— Этот живой, — услышал он над собой резкий голос. — Возьмем его, как заложника.
— Не стоит. Давайте лучше пристрелим, господин поручик.
— Очень даже стоит. Любопытно выяснять кое-какие подробности военного порядка.
— Ну, как знаете, Сергеев. А я бы прикончил его на месте.
— Вы, юнкер, просто злы на наше поражение в полку. Но надо спешить. Помогите мне подтащить его к автомобилю. Кстати, обезоружьте его.
Друй, сквозь прищуренные веки глаз, увидел склоненные над ним два бритых лица. Его раненая рука, с силой была отброшена в сторону, он застонал.
— Негодяй, бунтовщик! Ты слышишь меня? — гневно крикнул человек в погонах поручика.