— Здравствуйте, товарищи, — раздался в купе чей-то громкий незнакомый бас.
Все повернули головы на голос.
У дверей купе стоял одетый в кожаный костюм человек в матросской фуражке. Через плечо у него свисал ремень. На ремне болтался деревянный футляр с маузером. Широкое открытое лицо незнакомца выражало хмурую решимость. Из-под нависших темных бровей смотрели подстерегающие глаза.
— Здравствуйте, — еще раз сказал матрос, смело вошел в купе и уселся возле Нефедова.
Все выжидательно помолчали.
— Я, товарищ, к вам по делу пришел, — заявил матрос. Вы, что ль, будете дивизионный комитет?
— Да, мы, — с ласковой улыбкой ответил Васяткин, по привычке поднимая на лоб очки.
— Ну, вот. Долго говорить не люблю. Хотите дальше ехать?
— Да, хотим.
— С оружием не поедете.
— Это почему же? Кто ты такой? — нахмурившись спросил Нефедов.
— Я комиссар советской власти по вооружению войск Северного Кавказа. Фамилия моя — Друй Савелий. Работаю также в ЧК. Вот и заявляю вам по поручению ревкома, что пока оружие не сдадите, дальше не пропустим.
— Почему так? — все еще улыбаясь, спросил Васяткин.
— Оружие нужно нам для защиты революции.
— Так мы ж его в Россию для этой цели повезем.
— Нет, с оружием не пустим, оно нам здесь нужно. В Екатеринодаре восстание. Нужно вооружить революционную гвардию.
— Солдаты оружия не отдадут, — буркнул Нефедов. — Они хотят домой с оружием.
— Сдадите винтовки, пулеметы и пушки, тогда на все четыре стороны — держать не станем. А вооруженных вас все равно через Дон не пропустят. А если и пропустят, то отнимут оружие, и оно пойдет на пользу врагам советской власти.
— Но если солдаты не согласятся?
Матрос пожал плечами.
— Владеющие оружием обязаны защищать советскую власть. А офицеры есть у вас?
— Да, есть двое.
— Их мы арестуем.
— Хорошо, мы посовещаемся с товарищами.
— Потолкуйте.
Матрос встал и быстро вышел.
— Вот так штука! — воскликнул Нефедов, отирая пот со лба рукавом гимнастерки. — Что скажешь, Семен?
Васяткин протер правым пальцем глаз, задумчиво протянул:
— Надо посовещаться с товарищами. Им, наверно, нужно оружие. Они правы. Но и солдаты не захотят быть безоружными. Вы, товарищи, поговорите с солдатами, может быть, согласятся отдать часть оружия, а я тем временем схожу в партийный комитет и потолкую. Наверное, здесь есть партийная организация.
Находившиеся в купе поднялись, чтобы уйти. Но в вагон ворвались двое солдат.
— Товарищи, к оружию! — кричали они на бегу.
— В чем дело?
— Станция и наши эшелоны оцеплены. Кругом стоят вооруженные солдаты с пулеметами.
— Не может быть!
Все выбежали наружу.
Солдаты оказались правы. Поездные составы дивизии были окружены густыми цепями солдат с красными бантами на груди. Цепи были густо начинены пулеметами с лентами, в полной боевой готовности.
— Как бы не вышло потасовки, — заволновался Васяткин. — Нефедов, Гончаренко, товарищи, поговорите с ребятами, да созовем митинг. А я побегу в партийный комитет.
Солдаты даже слышать не хотели о том, чтобы сдать оружие.
— Не сдадим!
— Пусть попробуют!
— С боем прорвемся в Россию!
— Нас не напугают!
— Не дадим оружия!
Тщетно пытались члены комитета уговорить бойцов согласиться сдать хотя бы часть оружия.
— Ни за что!
— Контрреволюция здесь.
Солдаты высыпали из вагонов, вооруженные винтовками и пулеметами. Нефедов растерялся.
Но нашелся Гончаренко. Он на минутку утихомирил толпу. Взобравшись на крышу ближайшего вагона, он громко крикнул:
— Товарищи, на митинг!
Солдаты нехотя подтянулись к вагону. Скоро вокруг штабного эшелона столпилось больше двух тысяч человек.
— Товарищи, — между тем кричал сверху Василий. — Комитет призывает вас к выдержке. Нельзя так горячиться. Сейчас идут переговоры. Ваше желание будет учтено. Но надо выслушать и тех, кто просит оружие. Ведь не враги мы. Здесь тоже советская власть!
— А зачем пулеметы? Долой оцепление!
— Мы не враги советской власти.
— Позор им!
— Мы не позволим!
— Не дадим, силой уйдем!
Гончаренко с радостью завидел приближавшихся Васяткина и матроса, комиссара по вооружению.
— Товарищи, — крикнул Василий, — вот вернулся наш Васяткин. Он вел переговоры. Он нам все расскажет.