— Валяй, Хомутов, лезь на помост.
— Двинь-ка его.
— Мы вам полезем, — кричала, грозя кулаками, партия Шибанова. — Только суньтесь.
— Ах вы, стервы, — разгорячился Пастухов. — Ребята. Ну-ка стеной дави, жми.
— Вот подойдите только.
Две группы сошлись вплотную, и завязалась рукопашная. Толпа крестьян, заливших площадь, молча выжидала с интересом, чей будет верх. Из гущи народа, где происходила драка, слышались отрывистые восклицания.
— Ах, так!?
— На.
— Бей!
— Только тронь!
— Проваливайте!
— Ой, братцы, бьют!
— Напирай, Гаврила! Хомутов, лезь!
Наконец партия Шибанова дрогнула, бегом отступила и рассосалась в толпе. Солдаты окружили трибуну. Раскачивая ее с такой силой, что старик Шибанов болтался наверху, как лодка в бурю на море, они громко кричали:
— Слезай!
— Слезай, говорят, так твою. Без головы останешься!
— Господа, расходитесь, — как власть — последний раз произнес Шибанов и скатился с трибуны. Его место занял Хомутов. Толпа затихла.
— Товарищи, — начал речь свою Хомутов. — Я, как делегат с фронта, приехал, значит, посмотреть, как живут крестьяне. Ну, посмотрел. Поеду обратно в полк, расскажу товарищам, что живете плохо.
— Верно.
— Справедливые слова. Бедно живем…
— И-и-и-и, как плохо!
— Расскажу, что эсеры-кулаки сообща с помещиком опутывают крестьян, налогами жмут, не дают земли. А бедняк да маломощный, как скотина, в загоне.
— Правильно… В загоне.
— Хорошо служивый сказал. В закуте наш брат.
— Скажу еще товарищам, что ждут крестьяне солдат с фронта, что говорят крестьяне — довольно, мол, воевали. Долой войну!
— До-лой!
— А-га-го! Ай-да, солдат!
— Война нам ни к чему. И скажут тогда солдаты: дураки мы были, что воевали, да дома семьи на смерть да позор оставили. И придут тогда солдаты домой с ружьями и пушками, чтобы справедливость была. И горе будет помещикам и кулакам!
— Поскорей только чтоб!
А солдаты велели мне передать вам, крестьяне, — все громче и складнее говорил Хомутов, — чтобы не сумлевались. Земли нет, а у помещика да кулака есть, — отбирай землю, дели поровну, а помещика по шеям. Защита вам от солдат будет.
На площади поднялся рев восторженных, радостных восклицаний.
— Вот она правда-то где!
— Идем бить помещика!
— Пошли.
— Довольно, попили нашего поту и крови.
— Землю разделим.
— Вот это для нас слабода будет. А то слабода, а пользы, как от козла молока.
— Эта слабода для помещиков была дадена.
— Свою возьмем.
— Тише!
— Слушайте. Солдат еще говорить хочет.
— Ну-ка, валяй, завертывай.
— И еще, товарищи, — продолжал Хомутов, когда шум смолк. — Велели солдаты передать вам, чтобы не только землю, а и все у помещика отобрать: и конский завод, и сотни коров да быков, и домашнее имущество — и все поделить поровну промежду себя. Так ли я говорю вам, товарищи?
— Так. Вер-рно.
— Вот это защитнички за нашего брата.
— И думка-то у нас про это ж.
— Ну, в самый раз. За живое задел.
…И еще велели передать солдаты, чтобы вы за большевиками шли. Только большевики стоят горой за землю крестьянам и за настоящую свободу.
— Это мы знаем.
— Да довольно слов. Пошли на помещика.
— Стойте, черти. Куда пошли?
— Дайте человеку-то слово сказать.
— А для того, чтобы все это было, нужно, товарищи крестьяне, свою власть выбрать. Чтобы защита своя была. А кулацкую да помещичью с их волостным комитетом по шапке.
— Какую власть?
— Ну-ка, скажи.
— Совет изберем. Будем в совете сами собой править. Это раз, а потом земельную комиссию свою выберем, чтобы землю делили по совести, а то драка будет. Согласны?
— Согласны.
— Давай, говори… Ну-ка, Тимоха, кого там.
— Мы, солдаты, которые с фронту, а не дезертиры, собрались промеж себя да и надумали: кому в совет, а кому в земельную комиссию.
— Говори, не мучь. Ну-ка.
— Вот от большевиков товарищ Пастухов, Василий, знаете парня, — список зачитает. Ходь сюда, Пастухов!
Пастухов не замедлил появиться на трибуне. Жидкое сооружение зашаталось под тяжестью двух солдат и рухнуло бы если бы его не поддержали снизу крестьяне.
— Товарищи, мы, как большевики пролетарского духа, за крестьянство, стало быть, горой.
— Читай, чего там.
— Знаем и так.
— Темно читать-то, братцы. Да я на намять знаю.
— Ну, давай, говори.
— Тише ж, черти. Ишь загорланили!
В наступившем полном молчании Пастухов на память перечислил кандидатуры членов в совет, земельную комиссию и на пост военного комиссара. Каждую произнесенную им фамилию толпа приветствовала одобрительным шумом. Наконец Пастухов кончил.