Мысль о том, чтобы найти работу в помещении, пришла ей суровой зимой в прошлом году, когда она, ежась от холода, стояла за прилавком на Патерностер-роу. Внизу, прямо у нее под ногами, горячие машины газетного пресса шумели, точно паровозы, и неожиданно Сара подумала, как хорошо и уютно было бы проводить зимние месяцы в тепле, вместо того чтобы продавать на улице яблоки и сушеные стебли лаванды. Она занималась этим, чтобы им с Эллен не пришлось воровать. Если бы она начала зарабатывать побольше, тогда Эллен вообще могла бы не выходить на улицы. Она даже могла бы пойти в школу.
Сара уже начала одеваться по-мальчишески, когда бывший постоялец «Белого оленя», таверны, где они с Эллен жили в подвальной комнате, оставил кое-какую свою одежду. Руби, домовладелица, сказала, что мальчишка-трубочист умер прямо на работе. Он застрял в трубе, но никто не знал, что он там, поэтому, когда разожгли огонь, бедняга задохнулся в дыму, поднявшемся снизу. Штаны слегка обгорели, но ботинки Саре почти подошли, а кепка оказалась такой большой, что скрывала половину ее маленького лица.
Она назвалась Сэмом и уговорила Септимуса Хардинга, издателя «Лондон меркьюри», взять ее на работу, которая заключалась в том, что она бегала по самым разным поручениям, доставляла документы и рукописи, завернутые в коричневую бумагу и перевязанные бечевкой. Как-то раз она чуть не лишилась своего места, и все из-за любопытства. Папа частенько повторял, что его у нее даже слишком много. Но разве дело не в ее ирландских корнях? Это папа тоже повторял, когда надирался и принимался горевать по поводу своего происхождения.
Папа надеялся, что его ждет легкая жизнь, когда они сошли с корабля, приплывшего из графства Уиклоу. Он говорил, что Лондон — громадный старый город, где солнце светит каждый день, и их встретят с распростертыми объятиями буквально все его жители. Но в Девилс-Эйкре[3] узнать, светит ли солнце, не представлялось возможным, потому что все улицы прятались в тени, а насчет того, что лондонцы будут рады их видеть… ну, если не считать Руби, никому не было никакого дела до новых обитателей города. Папа рассчитывал без особого труда сколотить себе состояние, но даже не пытался это сделать, когда понял, как обстоят дела. Маме пришлось трудиться из последних сил, в то время как он считал ниже своего достоинства выходить в море на лодке в рядах добытчиков сельди.
Любопытство победило Сару, когда однажды вечером она исследовала третий этаж после того, как наборщики разошлись по домам. Она остановилась около лотка со шрифтами, сложила одно слово, скопировав его с листка, оставшегося прикрепленным к доске. Потом слово подлиннее, затем целое предложение. К тому времени, когда ее обнаружил ночной сторож, она была так околдована процессом, что не услышала звона ключей, возвещавшего о его приближении. Если бы не доброе сердце Септимуса Хардинга, она бы снова оказалась на зимней улице. Вместо этого он устроил так, что она стала получать на два с половиной пенса больше, и сказал, что, возможно, из нее получится ученик наборщика.
Септимусу Хардингу потребовалось совсем немного времени, чтобы раскусить ее обман (как, впрочем, и остальным наборщикам, которые все до одного были мужчинами), но ему нравилось, как Сара работает, и он говорил, что не хочет, чтобы ее прекрасные мозги пропадали зря. И тем не менее мистер Хардинг время от времени повторял, что девушке не место в редакции газеты, поэтому Сара продолжала носить брюки, а вскоре на нее перестали обращать внимание.
Она сидела, обхватив перепачканными чернилами тонкими пальцами горячую оловянную кружку, раздумывала над тем, как ей повезло, и смотрела вниз, на улицу. Владелец книжного лотка на противоположной стороне раскрыл полосатый тент, чтобы защитить свой товар от сырости, и стоял в дверях без пиджака, несмотря на снег, который черными пятнами таял на мостовой. У лоточника раскраснелись щеки от пары стаканов рома, которые он заедал пирогом со свининой. Сара множество раз заставала его за этим занятием в мясной лавке Долли, расположенной по соседству.
Два светловолосых малыша остановились у тележки с жареными каштанами около заведения Долли. Женщина, сопровождавшая их, в строгом синем платье из саржи, видимо, была их гувернанткой. Она пыталась увести их от тележки, но дети грели руки над тлеющими углями небольшого костерка, а старший — славный, живой паренек — упрашивал ее купить им лакомство. Его сестра с надеждой в глазах наблюдала за не слишком приличным поведением брата, но сохраняла скромность, как и пристало девочке ее происхождения. Вот уже в который раз Сара поблагодарила судьбу за свою свободу. С тех пор как они поселились в Лондоне, она успела заметить, что девушки, родившиеся в аристократических и состоятельных семьях, живут в золотых клетках и могут только мечтать о независимости. У девочки на улице было лицо как у фарфоровой куколки, окутанное тугими завитками волос, и Сара решила, что точно так же выглядела бы Эллен, если смыть с младшей сестрички угольную пыль и грязь, распутать ее роскошные светлые волосы и одеть ее в красивое платье.