Я вздохнул. Понятно, что проговаривать детали маршрута, контрольные точки и коррекции нужды нет. Я просто тянул.
— Мы летим для разговора с вонючками. Я лечу, точнее, вы меня сопровождаете.
— Ну? — подбодрил меня Эрих.
— Я им не верю, — сказал я.
— Какого падшего мы тогда делаем? — возмутилась Анна.
— А если ошибаюсь? Вдруг мы остановим войну?
— Верить им нельзя, Свят прав, — вновь заговорил Эрих. — Попробовать стоит, он тоже прав. Никто не расслабляется. Но ты хотел что-то предложить, сигма один?
— Верно, — сказал я. — Кто-то должен сыграть меня. Говорить через нейронку, с правкой голоса. Выйти вперёд, остальные будут изображать эскорт. Если цель вонючек действительно моё уничтожение, то они атакуют подставного. Они же уверены, что я не воскресну, что годных тушек нет. А остальных и преследовать вряд ли станут.
— Хороший план, — согласился Джей. — На крайний случай мы все с тушками, даже ты. Но лучше не рисковать. Проверим, вонючки они на самом деле или просто плохо пахнут.
Хелен сдавленно захихикала. Слово «вонючка» для неё было каким-то верхом непристойности. А вот куда более грубые слова она словно не замечала.
— Давайте! Тогда я вместо Свята!
— Почему ты? — спросил я.
— Потому что летаю хуже, чем вы! — ответила Хелен. — Если надо будет удирать, то лучше без меня. А я сразу домой!
Я посмотрел на Борю, тот зажал выключатель микрофона и шёпотом произнёс:
— Она хочет попробовать воскреснуть!
Через мгновение Хелен продолжила:
— Если они меня убьют, и ангелы меня воскресят, то я больше вспомню про вас! Как мы летали и сражались!
— Ты боевая храбрая девчонка, — сказал Джей неожиданно мягко. — Тебе не страшно?
— Мы же с ангелами, — удивилась Хелен. — Они не дадут меня в обиду.
— Каппа один, — сказал Эрих. — Её предложение имеет смысл. Если была какая-то утечка информации, то вонючкам известно, что позывной каппа четыре принадлежит Святославу Морозову. А рано или поздно Хелен всё равно придётся рискнуть и пройти через воскрешение, как и всем нам.
— Договорились, — сказал я, помедлив. — Тогда Хелен двигается первой, мы изображаем эскорт.
— Каппа один, — скомандовал Эрих. — Запускаем программу перелета. Свят, ты не против?
— Не против. Командуй.
Боря, даже не спрашивая, отдал искину команду и тот начал разворачивать истребитель, готовясь к разгону. Я ёрзал, пытаясь устроиться поудобнее.
Теоретически наши машины рассчитаны на взрослых, ведь в них летают и те немногие счастливчики, кто дожил до двадцати в одном теле.
На практике надо привыкнуть к тому, что кабина очень маленькая. Подростку в ней просторно, а вот взрослому надо привыкать, день за днём, вылет за вылетом. И фонарь кабины прямо над головой, и вытянуться нормально невозможно.
— Тесно, Свят? — спросил Боря.
— Потерплю, — ответил я.
— А мне так хорошо, так просторно! — весело сказал альтер.
Всё-таки дети — не очень добрые по натуре. Я это точно знаю, я совсем недавно таким был. И тоже не упустил бы возможность постебаться.
Переход случился без предупреждения. Может быть, конечно, я заснул. Но мне показалось, что всего лишь моргнул — и мир изменился.
Только что глухо гудели двигатели, мерно и успокаивающе попискивали датчики, со стороны Бори доносился приглушенный шепот — он слушал какую-то книжку, кажется, даже не художественную; в кабине было темно, только слабый свет экранов, огоньки индикаторов и искры звёзд в бесконечной тьме за фонарем кабины; в кресло меня мягко вдавливало ускорение чуть выше ноль шести жэ, я дышал безвкусным воздухом стандартной температуры двадцать один градус Цельсия.
И в один миг всё это исчезло.
Я оказался на Земле.
А ещё я снова стал подростком.
Святослав Морозов, в чьё тело меня вновь швырнуло, сидел за столом, накрытым пластиковой скатертью с повторяющимся ярким рисунком: фрукты в вазочке. На столе фруктов не было, стояла на решетчатой металлической подставке бежевая эмалированная кастрюля со сбитой на краю эмалью и торчащим вверх половником, лежал в тарелке нарезанный серый хлеб.
Мне… ладно, не мне, моей основе, было лет четырнадцать. Я чувствовал это легко, я проходил этот возраст несколько раз и помню ощущения тела, перестающего быть детским, но еще не знающего, как быть взрослым. Святослав сидел за столом и хлебал суп из фарфоровой тарелки — картошка, макароны, кусочки вареной морковки и волоконца серого куриного мяса. Я чувствовал вкус еды, суп был вкусный, хоть таким и не выглядел.