— Боря, я не предполагал, что Святослав меня услышит. И ничего же не случилось!
— Откуда ты знаешь?
— Ну всё как было. Летят четыре «пчелы» и «оса». Эрих, Джей, Хелен, Анна и мы.
— Да мы бы и не знали, если бы мир изменился!
— Мы не знаем, знали бы мы…
Я нервно рассмеялся. Всё-таки, конечно, Боря прав.
— Ладно, до Мимаса ещё трое суток лететь, — сказал Боря задумчиво. — Разберёмся.
У меня аж всё ухнуло в груди. Потом я посмотрел на его хитрую физиономию и с фальшивой тревогой ответил:
— Какой Мимас? Ты бредишь? Мы же летим на Энцелад!
Боря вздохнул.
— Хорошо. Давай без подколок. Мы летим на Япет. Вроде как мир существует. Но это странно, так?
— Да, — признался я. — По всей логике мой разговор с основой должен был изменить мир. Даже если он никому про этот разговор не рассказывал, даже если забыл…
— Какие-то крошечные изменения должны были накопиться и изменить мир.
Мы уставились друг на друга, будто ожидая увидеть «накопившиеся изменения».
— У тебя вроде волос на лице стало больше, — предположил Боря.
— Это борода растёт.
— Глупейшая штука — борода, — Боря поморщился.
— Ты бы знал, как трудно бриться, — согласился я. — Боря, я был не прав, но так получилось. Мир вроде бы уцелел и не изменился.
— Может мы не замечаем?
— Согласен. Но тогда ничего страшного не происходит, можно пытаться и дальше менять прошлое. Считай, у нас есть инструмент, которым мы правим реальность.
— Тоже мне, инструмент! Если мы не замечаем изменений, то чего в нём хорошего?
— Либо мы не понимаем природу времени и как на неё можно влиять, — предположил я.
— Только ангелы знают правду.
Я кивнул. Боря погрузился в размышления, я же проверил курс, потом проверил подборку развлекательных программ и музыки в памяти компьютера.
Вроде бы ничего не изменилось.
— Надо будет в следующий раз знаешь, что сделать? — спросил Боря, наблюдая за моими действиями.
— Ну?
— Взять какую-то известную песню начала двадцать первого века. И продиктовать её Святославу. Пусть он её споёт под гитару. Или хотя бы как-то в книжке напечатает.
— И что?
— Тогда музыканты не смогут её исполнять как свою. Либо эта песня исчезнет, либо им придётся ставить имя поэта: «Святослав Морозов». И мы заметим.
Я подумал, что хоть настоящих музыкантов и жалко, мы как бы у них украдём хит, но идея хорошая. Боря, уловив мои колебания, добавил:
— А песню надо брать популярную, но плохую. Которую на самом деле все ругают, но она случайно стала знаменитой.
— Так не бывает, — пробормотал я. — Если стала знаменитой, то что-то в ней было. Может неумелое, но важное для людей. А мы добьемся того, что песня вообще не прозвучит!
— Тем более хорошая проверка!
Боря так легко перешёл от паники и ругани в мой адрес, до предложения устроить огромное и опасное вмешательство в прошлое, что я только вздохнул.
Наверное, это следствие его дитячество. Сознание альтера, впервые получившего собственное тело, и так было в шоке. А еще ко всему мозговые структуры у тушки были незрелые, гормональный фон совсем детский — неудивительно, что Борю бросает из стороны в сторону.
— Мне кажется, в этих попаданиях в прошлое какой-то ключ к происходящему, — сказал я. — К примеру серафим Иоэль — он древнее существо, возрастом со Вселенную. И, наверное, как-то иначе воспринимает реальность. По серафиму ударили какой-то непонятной штукой, и он словно развалился, осталась Эля…
— Пята.
— Слово мне не нравится, но пусть «пята». Осталась Эля и лишенный воли серафим. Он вроде как есть, его никак не уничтожить, скорее всего, но он ничего не делает.
— Как искин без базовых установок.
— Ну… грубо как-то. Ладно, пусть так. Это возможно?
— Возможно, — убежденно сказал Боря.
— У Хелен вообще сознание засбоило и заменилось сознанием основы в её биологическом возрасте. В этом есть что-то невозможное?
Боря подумал и покачал головой.
— Нет, наверное. У Хелен была основа, настоящая Хелен. Девочка жила в Лондоне. У неё было сознание. Сознание можно скопировать и перенести, мы это знаем, мы же сами такие. Странно, конечно, что сознание скопировалось из прошлого, но ничего бесследно не исчезает. Не вижу невозможного!
— Джей пострадал меньше всех. Но он временами переживает события со своей основой. Словно запись смотрит. Возможно?
— Возможно, — решил Боря.
— И тогда остаюсь только я. Тут случай самый странный. Я не запись чужой жизни смотрю. Я взаимодействую с сознанием основы. Могу чуть-чуть влиять на движения. Поговорить могу. И вот это странно.