Ну а как иначе, ведь люди всего лишь погрешности в самовычисляющемся уравнении, в математической абстракции, в ничто, превратившемся во всё…
Блин.
О чём я вообще думаю? Какие дурацкие взрослые мысли. От них становится тяжело и страшно, они тревожат…
Тело.
Оно у меня снова есть.
И мне даже глаз не надо открывать, чтобы понять — дитячье. И сила тяжести раз в семь ниже земной. Значит, я на Титане.
Глаза я всё-таки открыл.
Клонарня. Потолок розовато-голубой, «цвет рассвета» как его называл кто-то из психологов. Первые годы комнаты для воскрешения пытались делать повеселее, даже надували воздушные шарики с весёленькими надписями, пускали на экран мультяшки или включали приятную тихую музыку.
А потом поняли, что пилотам в общем-то всё равно и перестали. Только краска осталась, хоть и выцвела.
Я лежал в своей десятой тушке, любезно подращенной ангелом Кассиэлем до двенадцатилетнего стандарта. Рядом стоял Боря — точно такой же, каким его вытащила из «Осы» Эля, примерно восьми-девяти биологических лет. Он был в форме, руки держал за спиной, смотрел на меня и казался растерянным.
Ну да, откуда ему было знать миг, когда я оживу! Видимо, едва оказавшись на базе, кинулся ко мне. Понятно, что его пропустили без вопросов.
— Привет, — сказал я. — Быстро я, да?
Боря кивнул.
— Эля здесь?
Боря покачал головой.
Какой-то он совсем заторможенный, это перемещение с ангелом через пространство так действует?
Я повертел головой. Больше никого в комнате не было. Контейнер со следующей тушкой стоял пустым. Да, резервной тушки у меня пока нет, с вылетами пока придётся завязать.
Тело медленно оживало, привыкало к появившемуся сознанию. Иногда это происходит почти мгновенно, иногда с минуту валяешься сонный и вялый. Я пошевелил пальцами, согнул колени.
Ничего, нормально всё…
Боря вдруг шагнул вперёд, протянул руку — в ней что-то было зажато. Я даже не пытался осознать, что там именно, или заговорить, инстинктивно ударил, отбивая его движение, но Боря всё-таки дотянулся, меня кольнуло в руку, я подтянул ноги, ударил Борю коленом и его отнесло к стене.
Из моего предплечья торчал пластиковый шприц. Наполовину введенный, альтер нажал поршень, когда втыкал иглу.
— Ты охренел? — завопил я.
Выдрал шприц, хотел швырнуть в стену, но передумал. Сжал в ладони, как оружие. Сел на кушетке, глядя на Борю. Тот сидел в углу, морщился и тёр бок.
— Что ты мне вколол?
Боли я не чувствовал. Только в месте укола онемела кожа.
— Извини, — сказал Боря. — Мне очень не хотелось тебя убивать!
Видимо от волнения голосок у него стал совсем тоненьким и дитячьим, так что прозвучало совсем не страшно. Как в игре.
— Зачем? — спросил я растерянно. — Что я тебе сделал?
— Ничего! Но если Соннелон тебя отпустил — ты опасен. Ты не должен жить, ты всё уничтожишь!
— Что всё?
— Мир! Вселенную!
Я попытался засмеяться, но мышцы на лице не подчинялись. Тогда я положил шприц, дотянулся до одежды. Трусы, брюки… Не хочу умирать голым и жалким. Вообще не хочу. А одежда — она как броня.
У меня пересохло в горле, а веки упорно опускались. И в глазах начало двоиться. Приклеенные к телу датчики начали тонко попискивать.
— Дурак. Соннелон не отпускал, Эрих поджарил истребитель. Что ты вколол?
— Миорелаксант.
— Зови… докторов…
Язык не слушался, в горле встал ком, а голова всё норовила упасть на грудь. Боря продолжал сидеть, мотая головой, потом начал беззвучно реветь. Я подумал, что у врачей уже должны орать тревожные сигналы, мигать всякие красные лампочки, они сейчас прибегут, но успеют ли помочь…
Кто велел Боре меня убить? Не сам же он додумался! Падшие? Ангелы? Другие альтеры?
Я привстал, чтобы пойти к двери, но ноги тряслись и отказывались меня держать даже в слабом притяжении. Я снова рухнул на кушетку. А дышать становилось все труднее…
Дверь распахнулась.
Вот только вбежал не врач. Это была Анна — тоже с шприцом в руке.
Ей управляет альтер?
Или ей приказал ангел?
Мной вдруг овладело какое-то полнейшее спокойствие. Я очень четко представил, как воткну наполовину полный шприц в Анну и выгадаю еще минуту. И чтобы избежать искушения, смахнул шприц с кушетки.