Размышления Ласкелара заняли не больше секунды. Все эти мысли, как молния, пронеслись в его невероятно остром уме, после чего он в сопровождении капитанов разведывательных групп и еще тридцати солдат, встреченных по дороге, направились к предполагаемому месту засады. Бежать было совсем недалеко, ведь они стояли у крыльца только что разрушенного замка. В дороге главу тайной службы посещали разные мысли и в основном о том, что сейчас он не может никому доверять и, возможно, большинство солдат, бегущих у него за спиной, уже готовятся вонзить меч ему в спину. Но времени проводить внутренние проверки не было: если уж Ласкелар и потерпел фиаско, полностью пропустив заговор и подготовку засады, то должен был хотя бы успеть ее предотвратить. Огибая дом по каменной тропе, он не слышал звуков битвы: бомбы не взрывались, а мечи со звоном не бились друг о друга. «Неужели все?» Но то, что он увидел, когда выбежал на заднюю усадьбу замка, и вправду повергло его в шок. Никакого дома не было, как и не было леса, его окружавшего. Ласкелар ясно помнил, что на задней усадьбе отсутствовали следы сажи и пепла, но сейчас же это место, будто покрытое черным снегом, совершенно не вписывалось в его картину реальности.
Не веря собственным глазам, обычно не любящий грязь и всегда чистоплотный, Эммануил Ласкелар, словно ездовая лошадь, прорываясь через огромные лужи грязи, бороздил заднюю усадьбу замка.
— Это невозможно! Быть не может, я же видел, точно видел, — начиная с ноток паники и вовремя взяв себя в руки в конце речи, Ласкелар отчаянно оглядывался вокруг, не находя объяснения этим метаморфозам.
Беспомощность — ощущение, которое объединяло в данный момент главу тайной службы, знающего все обо всех, и всеустрашающего Морского Дьявола.
…………….
Резкий вздох. Мелех открыл глаза в полуосвещенном каменном помещении, похожем на Т-образный карцер с парочкой окон, закрытых железной клеткой. Он находился в длинном плече помещения и не мог посмотреть, что творится в поперечно расположенном коридоре. Его руки, скованные цепью, были связаны за спиной и, будто отбитые молотком, ужасно болели. Ноги не были опутаны веревкой, но передвигаться из-за натяжения цепей было почти невозможно. Кровь, капающая из-за спины, успела сформировать небольшую лужу, в которой, собственно, и лежал Мелех. Разглядев перед собой зеркало, он увидел себя в отражении, которое уже не внушает страх, а лишь жалость. Все в крови и грязи, его темные волосы слиплись, будто лианы, прилипнув к голове. На шее была напоминающая о виселице огромная красно-синяя гематома, оставленная цепью. Он был с голым торсом и без сапог — от его привычного одеяния остались лишь штаны. Весь в порезах и синяках, он аккуратно повернулся боком, чтобы узнать в отражении, что вызывает потрясающую боль в руках. Увиденная картина не повергла его в шок, но заставила подумать, что его проблемы действительно колоссальны. Цепь, один край которой был вдолблен в стену, не связывала его руки — она полностью проходила сквозь предплечья его правой и левой руки и, заканчиваясь, снова входила в противоположную стену. Любое, даже малейшее движение вызывало боль в руках от трения больших металлических колец цепи о мясо рук.
— Итак, ты здесь, — раздался знакомый, слегка хрипловатый голос, исходящий из коридора, после чего появился и сам чародей. Держа руки у себя за спиной, он выглядел так же, как и во время их прошлой встречи. Чародей молча проходил вокруг Мелеха, и вся эта картина напоминала типичный допрос пленника. Есть скованный солдат, и есть надсмотрщик — ничего особенного, кроме свободно проходящего сквозь цепи чародея, который, казалось, не видел в этом ничего особенного.
— Ты снова накачал меня наркотиком.
— Все еще не понял? Думаешь, это результат дурмана, воздействующего на твой мозг? Отказываешься верить в то, что не понимаешь. Как же это по-людски.