P.S: Прошу повторно рассмотреть кандидатуры подходящих лиц для должности консула в Гларгине по причине моего желания вернуться в Ландау.
С уважением, консул Альдим Уоррел.
Альдим аккуратно свернул письмо и положил в конверт с указаниями адресата, после чего нагрел кусочек воска над одиноко колышущимся огоньком на фитиле свечи и запечатал личной печатью.
Музыка прекратилась. Альдим заметил это и услышал мягкие шаги, крадущиеся словно кошка.
— Стой, где стоишь! — резко, не оборачиваясь, сказал Альдим, узнавая по звуку шагов свою жену.
Виктория проигнорировала предупреждение, с улыбкой подходя к мужу из-за спины.
— Я сказал: стой, где стоишь, Виктория! — на этот раз Альдим обернулся.
Глаза ее мужа были серьезны, а голос и не намекал на шутку. Словно лев, чью добычу хотят отобрать, Альдим находился в напряжении, четко давая понять, что дальнейшего шага сделать не даст.
— Хорошо, — я просто хотела…
— Позже.
Виктория отправилась в спальню, после чего, спустя пару минут, к ней отправился муж.
Солнце уже зашло за горизонт, и благоуханный морской ветер слегка завывал, продувая разгорячённую за день спальню. Альдим вошел внутрь и увидел жену, тихо сопящую под одеялом.
— Я ведь знаю, что ты не спишь, — сказал Альдим, присаживаясь с краю кровати.
— Конечно, ты ведь все знаешь. Знаешь, где мне стоять, когда уходить и как спать, — с нескрываемым сарказмом сказала жена.
— Ну, прости, Виктория, ты ведь знаешь, что я не могу пускать чужих людей в дела государства.
Глаза Виктории наполнились яростью, расширившись, словно у хищницы, обнаружившей жертву. Пальцы в мгновенье налились кровью и растопырились, как когти у львицы. Ноздри расширились, впуская в легкие воздух, в предвкушении крика, словно заряд ядра перед выстрелом. Альдим, прошедший множество битв и не раз ощутивший дыхание смерти, был прекрасным стратегом и воином, но, к сожалению, совершенно не понимал тонкости женской души, нарушив которые шансы на смерть увеличивались.
— ЧУЖИХ ЛЮДЕЙ! — словно выстрел, слова вылетели и поразили разум Альдима.
— Я не совсем это имел в виду… — бывший капитан военного корпуса Ландау, легендарный мечник севера, а ныне консул Ландау в Мор-Отане пытался неумело обороняться, случайно обидев влюбленную женщину.
— Ну все, Уоррел, защищайся! — Виктория взяла подушку и со всей силы ударила мужа в корпус, завершив комбинацией в туловище. Альдим же увернулся, пользуясь преимуществом в скорости, на ходу хватая подушку, продемонстрировав готовность к бою.
Смех и игривое настроение царило в доме Уоррелов в ту ночь, пока оба без сил не упали на пол. Комната, полностью заполненная утиным пухом и разбросанными во время боя вещами, совершенно не подходила для сна, потому пара последовала спать в гамак, расположенный на улице.
— Надеюсь, ты не обижаешься? — сказал Альдим, обнимая Викторию за плечо.
— За то, что, несмотря на факт нашего знакомства с детства и годовалого статуса мужа и жены, ты все еще мне не доверяешь, запрещая входить в комнату для писем, а когда к тебе приходят те люди, что забирают послания, или отдают их тебе, ты заставляешь меня уйти из дома, чтобы я не слушала ваш разговор? Таааак, — протяжно выдала Виктория, смешно искривляя лицо, — дай-ка подумать.
— Виктория, твой муж Альдим Уоррел всецело тебе доверяет, но консул Мор-Отана в Гларгине не может доверять никому. Я прошу тебя принять это и понять.
— Я понимаю, Альдим, и принимаю. Кстати, — Виктория, проходя мимо кухонного стола, взяла расположенную на нем деревянную коробку, судя по внешнему виду, сделанную на заказ, — у нас ведь не было обручальных колец: на Галерии так не принято. Но я решила, что что-то все-таки должно нас связывать, а учитывая твое военное прошлое, я решила сделать это.
Виктория сдвинула вперед выдвигаемую крышку и преподнесла подарок Альдиму. Внутри он увидел располагающиеся на желтой соломе два небольших кинжала удивительной красоты и размером с человеческое предплечье. Рукоять, судя по цвету и материалу, изготовлена из эбенового дерева, с вставленным в нее рубином, отражающим при движении блики огня из камина. Искривлённый клинок, судя по легкости, очевидно был сделан из огнуса, а на его поверхности выжжена надпись «Разящий виновного».