– Я знаю…
Она, конечно, знала.
– И не от меня тоже… – продолжила свою мысль Крис, и я с горьким раздражением и досадой понял, куда она клонит. Но ведь она еще многого не знает, и понимает далеко не всё: когда мы с Эйной развелись, малышке было всего два года…
– Нам не пришлось бы никуда ехать, если бы всё зависело от меня.
Признаюсь, меня удивило, с каким серьезным лицом она закончила эту фразу. Мое утреннее решение ничему не удивляться уверенно рушилось и содрогалось до самого основания. Меня передернуло.
– Крис…
Она насупилась и молча обняла мою руку, зажав мои пальцы в своем кулачке. Её взгляд по-прежнему был направлен куда-то в пустоту, и по-детски огорченно поджатые губы не оставляли никаких сомнений касательно того, в каком она пребывала настроении.
Я понимал, что нужных слов в этот момент все равно не найду, и потому решил, что лучше будет промолчать. «Такие дети слишком быстро взрослеют…» – печально повторил мой внутренний голос, и горько-сладкая грусть внезапно подкатила к горлу. Я чувствовал, как мои глаза предательски зудят, что случалось со мной на самом деле крайне редко.
И тут, вот в этот самый момент, у меня появилось очень странное, холодное, тревожное ощущение, что ко мне приближается…
***
– Дэйв!..
Том Сайкс, мой давний (почти забытый) знакомый.
Всегда, с тех самых пор, как мы заселились в общежитие колледжа и оказались соседями по комнате, он искренне считал себя моим закадычным приятелем. Такие люди – что рыбы-прилипалы: они всегда, буквально всегда где-то рядом; они вечно болтают, смеются и «по-приятельски» толкают тебя в плечо, а после пары-тройки пива настырно лезут обниматься. И если вам не хватит стойкости и смелости их грубо оттолкнуть – то вы обречены: никто и ничто не заставит такого человека когда-либо усомниться в вашей искренней и взаимной симпатии.
И мне когда-то тоже не хватило этой смелости.
– Томми?..
Он шел по тротуару, улыбаясь во все свои двадцать шесть настоящих плюс два золотых зуба. У него так и не выросли «зубы мудрости», чего он всегда невероятно стеснялся, и что служило поводом для жестоких насмешек со стороны остальных участников бейсбольной команды нашего колледжа. Их унижал тот факт, что честь клуба вместе с ними отстаивает «неполноценный беззубик». Впрочем, это никак не мешало проявляться открытости его характера и природной беспардонной простоте, приправленной не слишком остроумным краснобайством.
И этот человек сейчас приближался ко мне – он шел широким шагом, не менее широко раскинув руки, и всем своим видом давал понять, что радость встречи вполне оправдывает его намерение переломать мне все ребра или попросту задушить меня в объятиях. Так может ходить только президент Соединенных Штатов на встрече с лидерами стран, в которых с жестокими боями победила демократия; да еще – Томми Сайкс. Он тоже может.
Фундамент моего решения ничему не удивляться в этот обычный, ничем не примечательный день, сейчас дал глубокую трещину и начал заметно проседать. Ведь Томми свалился, словно снег на голову; таких сюрпризов я не ожидал.
Я несколько секунд довольно тупо смотрел на него, не веря собственным глазам: как будто странный призрак из позабытого прошлого внезапно вернулся в мою жизнь. В мозгу зародилось назойливое чувство какой-то нереальности всего происходящего со мной.
Впрочем, этого нельзя было сказать по моему внешнему виду: хоть я и выглядел в первый момент, должно быть, довольно глупо, но меня (как всегда) спасло убеждение, что при общении с дураком достаточно выглядеть лишь чуточку менее глупо, чем он – и всё! Тогда успех тебе обеспечен!
Подав своей дочери предупредительный знак, дважды коротко сжав её кулачок в своем кулаке, я мягко высвободил правую руку и непринужденно разрушил атаку Тома одним коротким движением, уверенно протянув ему открытую ладонь – как раз за одно мгновение до того, как он заграбастал бы меня в свои медвежьи объятия.
«И кто теперь из нас выглядит глупо, а, здоровяк?» – подумал я, спокойно улыбаясь ему в лицо, в то время как он, оторопев, пытался поудобнее схватить мою ладонь для крепкого рукопожатия.